то есть свободной торговли с Китаем всех государств на равных правах. Результат оставался прежним, только иными были средства. Китай растаскивали по частям.
Японцы начали действовать тихо, но это не умаляло их аппетита. Для осуществления своих планов им нужен был плацдарм на материке. Таким плацдармом стала Корея. Пока англичане укреплялись в китайских портах, японцы добились от Китая договора о «независимости Кореи» и заняли между тем корейские порты Чемульпо и Пусан. Эта так называемая дипломатическая игра привела наконец к открытой войне Японии с Китаем в 1894 году. С этого года Порт-Артур на долгое время стал одним из важнейших пунктов мировой политики.
Высадившись в октябре около Бицзыво, японцы быстро разбили передовые китайские отряды у Цзиньчжоу — города, являющегося воротами Квантунского полуострова. Удар этот вызвал полнейшую панику, и китайцы, бросив Талиенвань и другие промежуточные перед Порт-Артуром позиции, отошли в крепость.
В крепости тоже началась паника. Начальник порта бежал через Чифу и Тяньцзинь вместе со своими помощниками, которые перерезали все провода к минным заграждениям, дабы последние не были взорваны. Не лучшим образом повели себя и китайские генералы. Собравшись на совет, они хотели бросить крепость и бежать или, оставаясь на месте, сдаться на милость победителя. Только генерал Сюй, командующий войсками под Цзиньчжоу, предложил двинуться навстречу японцам и разбить их на подступах к Порт-Артуру. Его никто не послушал, войска остались в крепости.
Китайский флот самовольно ушел в порт Вэйхайвэй, и никакие приказания Ли Хунчжана не могли заставить командующего флотом пойти на помощь Порт-Артуру. Нерешительно действовал и генерал Сун, находившийся на севере и получивший приказ ударить японцам в тыл. Наступление было так плохо подготовлено и организовано, а войска так вяло и неохотно шли в бой, что японцы без труда остановили их силами всего трех батальонов.
Японские войска накапливались под Порт-Артуром и к началу ноября представляли значительную силу. Перед крепостью под общим командованием генерала Оямы находилась 1-я дивизия генерала Ямаджи и 12-я бригада 6-й дивизии генерала Хасегавы, всего около двадцати тысяч человек при 26 орудиях. Кроме того, у Оямы был в распоряжении осадный парк из 33 тяжелых орудий и мортир. Боевые действия почти не велись, за исключением небольших вылазок с той и другой стороны, которые были скоротечны и жестоки. Японцы пленных не брали, имея в крепости достаточно лазутчиков и шпионов. Раненых по обыкновению добивали штыками. Не отставали от них и китайцы: по свидетельствам очевидцев, совершали надругательства над мертвыми и терзали раненых — отрубали кисти рук, головы, вспарывали животы, а иных за нижнюю челюсть подвешивали на стенах домов.
В коротких схватках и бессмысленной жестокости прошел месяц. В конце ноября китайцы решились на большую вылазку несколькими густыми колоннами. Они не предполагали, что враг давно знает их планы и в полной готовности ждет их на ближайших сопках.
Удар японцев был сокрушающим. Бой продолжался не более двух часов. Китайцы не выдержали. Часть их бросилась обратно в крепость, а другие, обезумев от случившегося, провожаемые пачечным огнем японских пехотинцев, устремились на север к Цзиньчжоу, где вскоре были окружены и окончательно истреблены.
В тот же день генерал Ояма отдал диспозицию на штурм. На следующее утро японская армия тремя колоннами пошла на форты Порт-Артура. Огонь китайцев, деморализованных вчерашним поражением, был малоэффективен. Усиленный обстрел с береговых батарей Золотой горы не остановил наступающих. Скоро промежуточные редуты были захвачены, и, хотя еще держались основные форты, китайцы уже бежали в город.
В 11 часов утра От прямого попадания в пороховой погреб взлетел на воздух восточный форт. Взрыв настолько потряс и без того охваченных паникой китайцев, что они не только оставили взорванный форт, но и очистили всю линию сухопутной обороны. На главной точке восточного форта взвилось знамя Страны восходящего солнца. В руках японцев были уже все укрепления, за исключением береговых батарей. Китайские войска еще оставались в городе и порту, но это были совершенно небоеспособные части. Японцы равнодушно наблюдали с высот за бегством этого воинства вдоль западного берега. Они не только не преследовали китайцев, но и даже не обстреливали.
В середине дня на линию взятых фортов прибыл генерал Ояма. Он приказал немедленно захватить береговые батареи и начать преследование отступающего противника. Неожиданно японские колонны попали под прицельный огонь с Перепелиной горы. Все тот же генерал Сюй, удерживающий со своими войсками арсенал, громил японцев артиллерией. Но это уже был отчаянный шаг горсти храбрецов. Через несколько часов подошедшие осадные орудия подавили последний очаг сопротивления. К вечеру вся крепость была в руках японцев.
Среди победителей был и генерал Ноги, командовавший тогда одним из отрядов в дивизии Ямаджи. Разгоряченный победой, весь преисполненный величием самурайского духа, он, судорожно сжимая рукоятку меча, с гордостью смотрел на проходящие мимо войска священного микадо. Ровно через десять лет ему придется вновь брать эту крепость, но не будет этого опьяняющего чувства победы, а только горечь и обида поражений, ощущение вины за тысячи погибших и ненависть к ним за то, что он — непобедимый Ноги, слуга божественного микадо — почти год пытается сломить крепость, которая некогда пала к его ногам в один день.
Взятие Порт-Артура менее чем за сутки в открытом штурме поразило военных специалистов ведущих держав. Мало кто из них предполагал, что Япония, с населением в десять раз меньшим населения Китая и несравненно слабее общими материальными ресурсами, сможет нанести такое поражение противнику. Однако судьба Китая не очень-то беспокоила правительства Англии, Франции, Германии и России. Волновало появление на материке нового и опасного конкурента в борьбе за Дальний Восток. А едва выяснилось, что по Симоносекскому договору, подписанному маркизом Ито и Ли Хунчжаном, Япония помимо всего прочего потребовала от Китая Тайвань, Пескадорские острова и Ляодунский полуостров с Порт- Артуром, Запад не выдержал.
Россия заканчивала строительство великого сибирского пути к Владивостоку — своей главной гавани на Тихом океане. Но Владивостокский порт большую часть зимы покрывался льдом, и российское правительство обратило внимание на Печилийский залив. Усиление позиций Японии на Дальнем Востоке вызвало резкое недовольство России. Впрочем, Япония сразу всем встала поперек горла. Уже через несколько дней после заключения Симоносекского договора, в апреле 1895 года, представители трех стран — России, Германии и Франции — направили правительству Японии ноту протеста с требованием вернуть Китаю Ляодунский полуостров. Японцы тяжело переживали свое дипломатическое поражение, но соотношение сил в то время было не в их пользу и они нехотя отступили.
Внешне все было похоже на полное смирение, но только внешне. Просто японцы поняли, что могут рассчитывать на успех только в тесном союзе с какой-либо из могучих держав, имея к тому же сильную собственную армию и флот. Началась кропотливая, по-японски добросовестная подготовка к будущей войне, с напряжением всех сил, экономией каждой иены. Для России на Дальнем Востоке наступили нелегкие времена. Первым дипломатическим договором последнего русского царя был заключенный в 1896 году оборонительный союз с Китаем, результатом которого явилось строительство КВЖД.
Но мирные договоры были тогда не в моде. На арену выходил более опасный, чем Япония, хищник — кайзеровская Германия. Она, готовясь к будущему переделу мира, делала все, чтобы отвлечь внимание России от ее западных границ. Одновременно Германия искала плацдарм для грядущих битв на Дальнем Востоке. Примечательно в этом отношении письмо кайзера Вильгельма своему августейшему племяннику Николаю II:
«…Я с интересом буду ожидать дальнейшего развития нашего дела и надеюсь, что как я охотно помогу тебе уладить вопрос о возможных территориальных аннексиях для России, так и ты благосклонно отнесешься к тому, чтобы Германия приобрела порт где-нибудь, где это не стеснит тебя…»
Кайзер знал, как успокоить русского царя. Впрочем, это были обычные лицемерные строки, которыми изобиловала переписка двух императоров. В 1897 году Вильгельм, разумеется, не посоветовавшись с горячо любимым родственником, отдал приказ германскому флоту занять или, как он выразился, «арендовать» китайский порт Циндао.
Русские дипломаты на мгновение растерялись, но медлить было нельзя, ибо стало достоверно
