Он прошелся по кабинету, словно пытаясь унять свой гнев. Подойдя к окну, обернулся.
— Ладно, Пол. — Ларри старался говорить как можно спокойнее. — Мне казалось, я смог объяснить тебе, что мне очень важно точно знать все это, чтобы привнести нечто новое в понимание того, как прошли последние годы жизни одного из самых великих наших поэтов… Для меня это также было выражением внутреннего протеста против тех глупостей, которыми я вынужден заниматься по службе. Судя по всему, ты ничего не понял, и я считаю, что наши пути снова расходятся. Мы прекрасно обходились друг без друга в течение семи лет, и я думаю, что так будет и дальше.
Он направился к двери и выскочил на лестницу. После минутного оцепенения Пол бросился следом за ним, догнал и под ошеломленным взглядом дневального схватил за рукав и попытался удержать.
— Что ты делаешь? Я сказал это для твоего же блага! Это безумие — уходить вот так! Ну, не дури, Ларри! Вернись!
Ларри грубо оттолкнул его и побежал к выходу. Пол увидел, как он исчез в толпе, заполнявшей площадь Сан-Фердинандо. Расталкивая прохожих локтями, Пол бросился вдогонку.
— Что с тобой, какая муха тебя укусила? Ты…
Ларри обернулся и посмотрел ему в глаза; он выглядел совершенно опустошенным.
— Ларри, — упавшим голосом произнес Пол, — мне жаль, что я тебя обидел. Вместо того чтобы говорить: «Мне наплевать», — я должен был сказать: «Меня это не касается». Пожалуйста, вернись! У тебя впереди еще вся жизнь, чтобы написать эту биографию! Вся жизнь, чтобы снова вернуться в Неаполь и проверить гражданское состояние Шелли и его компании, и в благоприятное для таких исследований время! Пойдем, — сказал он, беря друга за руку. — Не будем устраивать представление, прошу тебя.
Ларри оттолкнул его, на этот раз без неприязни.
— Неужели ты думаешь, что меня не тревожит история с машиной? — спросил он озабоченно. — Но я хотел сначала занести тебе фотографию, ты бы должен благодарить меня, а не ругать!
— Что ты, Ларри, ты поступил совершенно правильно, но мне жаль, что я не могу сразу же доложить о ней генералу Грюэнтеру — единственному, кто разделяет мои взгляды… На этой неделе меня посылают в командировку в Беневенто.
Ларри на минуту растерялся.
— Как, ты уезжаешь?
— На несколько дней, не больше. Только для того, чтобы оценить ущерб, нанесенный собору. Не волнуйся, я вернусь к открытию твоего храма.
— Моего храма? — недоуменно повторил Ларри.
— Твоего театра! — сказал Пол, указав на огромное здание, замыкавшее собой площадь. — Можно подумать, ты там ни разу не был!
— Был, и совсем недавно, — буркнул Ларри. — Ладно, до скорого, старина.
Пол посмотрел на него:
— Ты не будешь обижаться?
Ларри неопределенно пожал плечами:
— Нет.
— Меня понесло, прости, не знаю, что на меня нашло. Не думай, что я не люблю Шелли… И позволь тебе напомнить, что мы вместе играли в постановке «Ченчи» на сцене Королевского колледжа в первый год нашей учебы в Оксфорде. Ты играл прелата Орсино, а я — маленькую роль гостя на пиру.
— Странно, что ты заговорил о «Ченчи»: я недавно думал об этой драме, — сказал Ларри с мимолетной улыбкой.
— Припоминаю, что в первом ряду сидела мисс Хаверкрофт, и это меня ужасно стесняло!
— Любопытно, о ней я тоже думал, — сказал Ларри.
— Ты слишком много думаешь! — воскликнул Пол, радуясь, что тон разговора изменился к лучшему. — Представь себе, я до сих пор помню, как Говард Батгс, исполнявший роль старика Ченчи, объявляет посреди пира о смерти обоих своих сыновей: «Число двадцать седьмое. Новым дивным обогатился праздником декабрь»58, — начал он тихо декламировать.
Ларри остановился как вкопанный. Словно они были одни среди толпы и вся площадь погрузилась в безмолвие.
— Господи! — сказал он. — Ты дал мне ключ, который я искал.
— Не понимаю, — отозвался Пол.
— Или, вернее, я забыл, что Шелли сам дал нам ключ к разгадке в своей трагедии, написанной через два года после пережитых им ужасных дней… Я был прав. Все произошло двадцать седьмого декабря… По случайному совпадению у него в тот день отняли двоих детей: маленькую Елену (он ведь знал, что ее придется оставить у кормилицы и, следовательно, расстаться с ней, а ее саму разлучат с Элизой, ее матерью) и ребенка, которого носила Клер, не выдержавшая, как я и предполагал, окружавшей ее неприязни.
— Не начинай снова рассказывать об их поступках, жестах и чувствах! — воскликнул Пол. — И позволь сказать тебе (только не сердись): может, это и к лучшему, что ребенок Клер так и не родился. Представь себе обстановку в этом милом семействе, если бы Мэри узнала, что сводная сестра беременна от ее мужа…
— Знаешь, я только предчувствовал, что эти два события произошли в один и тот же день, а ты принес мне почти абсолютную уверенность, — задумчиво произнес Ларри. — Два года спустя после того ужасного дня он не мог написать это просто так. Я забыл эти строки…
— Ты упомянешь мое имя среди тех, кто помогал тебе в работе, а, Ларри? — спросил Пол, подмигнув приятелю. — Видишь ли, я запомнил эти стихи только потому, что после них шла моя единственная реплика: «Чудовищно! Я ухожу».
— Да, мне тоже Пора идти, старина. К счастью, нам проще выяснить наши отношения, чем отношения Шелли с окружавшими его людьми.
Ларри снова устало улыбнулся, махнул рукой на прощание и исчез в толпе. Пол в смутном беспокойстве повернулся к ограде дворца. «Почему я так раскипятился, почему не сдержался? — подумал он с внезапным сожалением. — В конце концов, эти исследования — смысл его существования… Словно он живет за другого…» Он медленно перешел площадь. На углу улицы Кьяйя официант из кафе «Гамбринус» начищал до блеска медную ручку входной двери. Мальчишка зазывал прохожих, предлагая горячие булочки, которых невозможно было достать еще несколько дней назад. Веселое и беззаботное оживление, о котором часто рассказывал ему Ларри, возвращалось в город, но Пол не мог разделить с жителями этого пока еще робкого веселья.
— Подожди, я забыл у тебя спросить…
Пол обернулся. Ларри, тяжело дыша, догонял его.
— Я хотел тебя спросить… Серые гуси — тебе это о чем-нибудь говорит?
— Что? Послушай, Ларри, несмотря на мою заботу о зоологическом музее, я не специалист в…
— Не было ли такой птицы на чьем-нибудь гербе? Может, на стене Кастель-Нуово? Ты ничего не слышал о похожем девизе… о какой-нибудь легенде или знаменитой картине, на которой были бы изображены проклятые пернатые?
Ларри говорил торопливо и сбивчиво, взгляд его блуждал в ему одному ведомом мире, да и выглядел он диковато.
— Подожди-ка, — протянул Пол озадаченно. — Гуси на Капитолии… Нет, тебе нужно, чтобы изображение было как-то связано с Неаполем…
— Да, с Неаполем или его окрестностями…
— Птицы есть и на некоторых фресках в Помпеях, но я не уверен, что это гуси. Почему тебя это интересует? Сальваро тебе на что-то намекнул?
Ларри, не ответив, помотал головой, развернулся и исчез за углом Римской улицы.
6
Ведущий в тупик переулочек вился вдоль длинной, поросшей плющом стены, за которой угадывались роскошные виллы, окруженные рощами тисовых деревьев, и ряд скромных многоквартирных домов с облупившимися фасадами. К гаражу вела коротенькая дорожка. Над широкими воротами с клочьями
