облегчения, что придало его походке стремительность и веселость, а просторную площадь, еще недавно столь враждебную, превратило в очаровательную уютную весеннюю пьяцетту71.
— Такой вы мне нравитесь еще больше! — воскликнул он. — Нам не часто приходится теперь целоваться, простите мою неловкость…
— Правда? Напротив, я оценила ваше очарование, капитан. Неужели вы думаете, что я часто совершаю такие… сентиментальные прогулки? Хотя кое-кто, наверное, думает иначе.
Отстраненный, слегка ироничный и почти печальный тон, которым это было сказано, отбил у Пола желание снова обнять ее. Он не знал, что можно себе позволить, а что нет, опасался нового отказа и ограничился тем, что прижался лбом к ее лбу.
— Ну, давай, Джо! Она только того и ждет, и мы тоже! — услышал он крики на итальянском.
Из глубины колоннады донесся раскатистый хохот. Пол резко поднял голову и стал всматриваться в темноту.
— Вы понимаете, что они говорят? — спросил он.
— Предпочитаю не понимать, — ответила молодая женщина.
Он оставил ее и бросился к колоннам. Он сумел рассмотреть группу подростков, которые стояли на ступенях, плотно прижавшись друг к другу, как зловредный рой.
— А комендантский час? — рявкнул он. — Прочь отсюда, или я буду стрелять.
В ответ послышались смешки:
— Вместо того чтобы доставать оружие, достань лучше свой…
Не дослушав, он вынул пистолет, передернул затвор и без предупреждения нажал на спусковой крючок. Звук выстрела бесконечное множество раз отразился от стен колоннады, сопровождаемый испуганными криками и топотом убегающих ног. Прежде чем вернуться к своей спутнице, Пол несколько минут слушал, как в панике убегают мальчишки. Сабина сидела на ступеньке и удивленно смотрела на него.
— Как вы их! — воскликнула она.
— Они делали неприличные жесты, и я думаю, что слова были такими же непристойными. Не волнуйтесь, я стрелял поверх их голов, но пойдемте-ка отсюда, чтобы не пришлось объясняться с патрулем,
Он взял ее под руку и потянул за собой. Они не торопясь пошли в сторону узких улочек, выходивших на площадь, и остановились у небольшого фонтана, который, казалось, давно иссяк.
— Я плохо знаю вас, но у меня создалось впечатление, что сегодня вечером вы в ударе, — сказала она, когда они снова остановились. — В театре мне показалось, что вы готовы вцепиться в горло этому маленькому лысому капитану!
— А следовало бы, — ответил он с сожалением.
— Вы всегда такой дерганый, словно под напряжением в сто тысяч вольт?
Он удрученно вздохнул:
— Да нет… Я сам себя не узнаю… Обычно я человек спокойный, и дело не в двух бокалах пива, которые я выпил перед концертом…
Он посмотрел на нее:
— Мне кажется, это известие об исчезновении моего друга Ларри выбило меня из колеи.
— Какого друга? Того, о котором вы мне рассказывали? Которого встретили благодаря мне? Он исчез!
Она произнесла это слово с таким выражением, что его драматический смысл стал еще более очевиден. Пол кивнул, не в силах произнести ни слова.
— Я чувствую себя ответственной за вашу встречу! — воскликнула она порывисто. — А что случилось?
— Не знаю, — вздохнув, ответил он. — Мне сказал об этом перед самым концертом его начальник. Я надеялся увидеть Ларри, потому что именно ему было поручено подготовить театр к открытию. Он служил в военной контрразведке, и мы собирались работать вместе. Как все это странно и тревожно…
Он снова пошел вперед, не выбирая дороги. Стараясь не поскользнуться, она поспешила за ним.
— По правде сказать, со мной происходят странные вещи с тех пор, как благодаря вам я снова с ним встретился, — добавил он, когда девушка догнала его.
— Снова? — спросила она, не понимая.
— Он уже однажды исчезал по неизвестной мне причине. Мы познакомились в тридцать третьем году, в Оксфорде, и три года прожили в одной квартире. Потом он женился, и наши отношения прекратились, но я так и не понял почему. Может быть, из-за взаимного непонимания, а может, потому, что мне не очень нравилась его жена. Незадолго до моего возвращения в Америку, в тридцать шестом, я узнал, что, когда она ждала ребенка, он на время оставил ее и три недели прожил в Неаполе…
— В Неаполе? — удивилась она.
— Он писал тогда биографию Шелли. Имя Шелли вам о чем-нибудь говорит?
— Конечно! «Ода западному ветру»… На университетском экзамене по английскому языку мне пришлось ее переводить… Меня назначили офицером по взаимодействию войск потому, что я хорошо владею английским. Своей должностью я в какой-то мере обязана и Шелли, — смеясь сказала она.
— Шелли с семьей тоже провел в Неаполе несколько недель, и во время его пребывания здесь в его жизни произошли важные события. Ларри приезжал собирать материал для своей книги… Война вынудила его прервать работу, но он не оставил ее совсем, потому что его нынешняя должность неожиданно позволила ему вернуться к первоисточнику. Я вам не надоел с разговорами о своем приятеле?
— Совсем напротив, капитан.
— Прошу вас, Сабина, зовите меня Пол.
— Я вижу, вы озабочены, Пол.
— Конечно. Ларри разрывался между расследованием различных махинаций и преступлений, совершаемых в самых жутких местах этого города, — поверьте мне, он многим тут мешал, — и неумеренной, необыкновенной страстью к своему поэту, которой пытается заразить и меня. До такой степени, что, когда я здесь, с ним, я не понимаю, в каком веке живу: в двадцатом, в разгар войны, или в девятнадцатом, вскоре после окончания царствования Мюрата. Подумать только — как-то ночью он привел меня к дому, где жил Шелли, и мы целый час просидели на холоде, спрятавшись, как полицейские в засаде. Ларри вел себя как одержимый, и послушать его, так поэт и его близкие должны были с минуты на минуту возникнуть из тумана прямо перед нами. И представьте себе, все почти так и случилось.
Она смотрела на него, раскрыв от удивления рот. Видно было только его худое энергичное лицо, профиль которого вырисовывался на фоне площади Сан-Фердинандо.
— Неожиданно в ночи раздался цокот лошадиных копыт, — продолжал Пол, — к дому подъехал фиакр и остановился прямо перед нами. Из экипажа вышли двое в костюмах того времени: мужчина и женщина намного моложе его… Они вошли в ворота… Фиакр уехал, а я до сих пор слышу, как стучат по мостовой подковы этой тощей лошадки.
— И вы тоже ушли?
— Если бы! Мы внимательно всматривались в окна и заметили на них странные отсветы. Потом я сильно замерз и увел его… Я расскажу вам о том, что было дальше, в другой день или в другую ночь.
— В другой день, — сказала она.
Он никак не отреагировал. Снизу доносились обрывки песни «Усеянное звездами знамя»72, слышался шум моторов и хлопанье дверей.
— Вот нас и вернули к действительности, — сказала Сабина.
— Важные персоны уезжают, — прошептал он. — Официальный праздник окончен. Признайтесь, здесь нам было намного лучше…
— У меня есть идея, — сказала вдруг женщина. — А что, если мы пойдем туда?
— В театр? Но его снова закроют, и в любом случае в баре нет никакой еды…
— Я говорю о доме Шелли… Это далеко?
— Это недалеко, но он такой мрачный! Рядом с ним недавно разорвалась бомба, и он вот-вот рухнет. У вас испортится настроение, и вы снова закроетесь, словно устрица в раковине.
— Спасибо за сравнение, но… Кроме шуток, Пол… Вы только что хотели превратить время в вашего
