ремонту крепости, дорог и так далее…
Всеми этими делами лорд занимался до обеда. Он вникал во все тонкости и выносил решения. Обычно этого времени хватало.
– Как же я устал с этими крестьянами, – жаловался граф лакею, прислуживающего еще и за столом своему господину. – Какие они все-таки… нудные и мелочные.
– Да ваша милость… – поклонился Лукон.
– Сколько там вчера наш капитан Джарвис привел этих отбросов?
– Сто семь человек, ваша милость.
– Сто семь человек?!
– Именно столько, ваша милость.
– Какой кошмар! Я же с ними провожусь до самого вечера!
– Можете оставить их на следующую пятницу, – внутренне усмехнулся лакей.
– Ну уж нет! – воскликнул Грегори Левертон не почуяв усмешки. – Они сожрут все мои запасы просто сидя на своих задницах и ничего не делая! Лучше я разберусь с ними сейчас и отправлю на шахты и королевские галеры, чтобы они как можно быстрее начали отвечать за свои преступления перед короной и возмещать принесенные графству, да и всему королевству убытки.
– Это мудрое решение, ваша милость.
– Надо только сказать капитану, чтобы в следующий раз он приводил поменьше…
– Его солдаты и так зарубили двести человек, ваша милость.
– Ого?! А сколько сам потерял? – полюбопытствовал Левертон.
– Сорок бойцов, ваша милость.
– И все-то ты знаешь… шпион.
Лукон чуть поперхнулся от шутливого обвинения графа, но даже зная об этом но все же поспешил заверить его в обратном:
– Стараюсь служить вашей милости, сэр.
– Ну ладно. А где графиня? Почему я который день обедаю один?
– Почивает, ваша милость…
– Как можно столько спать?!
На этот вопрос Лукон предпочел промолчать. О том, что графиня забеременела от какого-то конюха или еще кого, когда граф сам брюхатил деревенских девок, пользуясь секретным ходом думая, что все остается в тайне (о чем не знал лишь глухой), и теперь ее тошнит от одного вида еды. Лучше о сем молчать, чтобы не попасть в опалу.
– А мой сын?
– На охоте, ваша милость…
– Понятно.
Обед закончился и переодевшись в легкую блестящую кирасу с вытесненным родовым гербом на груди, чтобы выглядеть представительнее, граф спустился на нижний этаж в Красную залу с давних времен используемую в качестве судебного зала для полноценных преступников.
– Заводите, – кивнул граф стражникам и те отправились за первой партией разбойников.
А лорд тем временем подсчитал, скольких он может оставить преступников у себя, отправив на свои шахты и сколько отправить королю и скольких казнить на месте. Выходило, что двадцать человек так и так могут пополнить его шахты.
«Неплохо», – подумал граф, вспомнив, что управляющий уже давно жалуется на нехватку рабочих рук. А то он даже начал подумывал о том, чтобы провинившихся крестьян отправлять на рудники… на пару недель, но к счастью делать этого не придется.
Стражники привели первых разбойников и бросили их на колени. С них еще капала вода, видимо от быстрой помывки.
– Ну, и кто из вас главарь?..
– Нету среди нас главаря, мы все рядовые бойцы, – ответил один из разбойников. – А атамана зарубили в сече неравной…
– Врешь. Просто знаете, что светит главарю, вот и врете и сдается мне что ты и есть главарь, раз рот первым открыл…
48
Прошла ночь, разбойники вошкались не в силах заснуть несмотря на свою привычку засыпать в самых экстремальных условиях. Естественно все дело в том, что завтра их ожидал суд, и это никого не могло оставить равнодушным. Посапывали только те кто знал, что им действительно конец и переживать зря не стоит и те кто считал что им грозит лет пять в шахтах за их незначительные прегрешения. Но таких было меньшинство.
Мартин относился к той категории, что не знали наверняка, что их ожидает: жизнь или смерть, а потому тоже не мог сомкнуть глаз.
Но наступило утро, и сквозь ворота потянулся народ решать свои проблемы на графском суде, межевые и прочие споры. Один из дородных крестьян остановился и внимательно осмотрел разбойников, остановив свой взгляд на Мартине.
– Вот ты и попался душегубец! – возликовал он и подошел к Флокхарту чтобы насладиться видом поверженного врага.
Мартин разлепил глаза после бессонной ночи и узнал в мужике деревенского старосту Старбака. Оправдываться перед ним у Мартина не было никакого желания, и он просто отвернулся.
– Я приду посмотреть на твою казнь Флокхарт! На то, как ты будешь визжать и молить о пощаде! Но не будет тебе никакой пощады! Тебя вздернут на виселице!
Старбак Хантер еще долго злобно смеялся и даже пробовал плеваться в Мартина, но не попадал, а потом это надоело охранявшему их стражнику, и он отогнал старосту подальше.
– Кто это был? – спросил Камень.
– Деревенский староста…
– Тот чьего сынка ты случайно пристукнул и из-за которого оказался в лесу?
– Он самый.
– Милый старичок…
К разбойникам подбежал давешний капитан замковой стражи со своими подчиненными несшим в руках пустые ведра и закричал:
– Всем мыться, вшивое отребье! Вы должны предстать перед сэром Грегори Левертоном хоть в коком-то подобии человеческого облика! Живо на помывку! Встать!
Стражники стали выводить разбойников небольшими партиями ко рву, в котором текла проточная вода отведенная от горной реки специальным рукавом. Из этого рва и стали зачерпывать воду разбойники и мыться, просто выплескивая друг на друга по ведру студеной воды и шаркаясь руками отмывая самые грязные участки, после чего всех возвращали обратно во двор подсыхать.
После обеда, когда их снова покормили сухарями и дали запить кружкой воды, первые партии разбойников отправились на графский суд. Сначала Мартин думал, что разбойников стражники отправляют по случайному выбору, схватив первых же попавшихся, но потом он понял, что их отводят группами по пять-десять человек, в зависимости от того в какой банде они состояли. Это означало, что Флокхарта будут судить вместе с его лесными друзьями с теми, с кем он промышлял разбоем.
Так получилось, что они пошли на суд последними. До этого осудили даже тех кого поймали уже после Мартина Флокхарта с кампанией. Картина повторялась один в один. Стражники разделяли осужденных людей и уводили в разные стороны. Кто-то из осужденных пытался вырываться, но стражники держали разбойников крепко, а особо буйных награждали по голове мешочком наполненным песком, так что все буйство сразу исчезало и разбойник сам становился похож на безвольный мешок с песком.
– Этих приговорили к смерти, – сделал вывод Глазастый, когда вывели первых разбойников и те
