Мартин скакал на коне столько, сколько тот его мог на себе нести. Самого коня он поймал на лугу. Конь был старый потому хозяин дед Архип держал его вне загона, просто вбив в землю кол и привязав к нему длинную веревку на другом конце которой пасся Бучь, доживавший как и его хозяин свои последние дни. Его-то и стреножил Флокхарт за неимением лучшего и доступнее.
Почувствовав что Бучь уже не тянет и вот-вот падет под ним Мартин его остановил и соскочил на землю.
– Спасибо старик, ты выручил меня, а теперь иди назад.
Конь, мотнув головой, послушно развернулся и тяжело дыша, поплелся обратно в деревню. Флокхарт надеялся, что когда погоня встретит коня, который уже успеет отойти на какое-то расстояние, это собьет преследователей с толку что даст ему еще немного форы.
«Километров десять будет», – определил Мартин пройденное расстояние.
Но он понимал, что десять километров от деревни это ничто. За ним уже наверняка развернулась погоня и погоня эта идет на молодых лошадях и что еще хуже с собаками, а от них не так-то просто оторваться. Да и сами жители деревни в охоте смыслили весьма много.
Дело в том, что граф Левертон еще по молодости очень любил постановочную охоту. Специально для него деревенские с помощью этих самых собак загоняли какого-нибудь зверя: кабана-секача, оленя, медведя. Зверей излавливали живьем (подкормив усыпляющим снадобьем) и доставляли в лес около замка Левертон. После чего гнали жертву на графа чтобы тот ее подстрелил метким выстрелом из лука или арбалета (смотря что за зверь для него изловлен, охотиться из лука на медведя и даже кабана глупейшее дело).
Так что загонщики в деревне имелись весьма опытные. Мартин сам пару раз участвовал в загоне, но уже в графском лесу бренча в колотушки. В настоящей охоте он участия не принимал по малолетству, но тем не менее представление о том что сейчас начнется он имел полное. Потому свернув с дороги, он помчался в сторону гор, там шансов убежать значительно больше, хотя бы потому, что окружить в горах не так-то просто.
«Лишь бы добраться до ближайшего ручья, там они меня потеряют», – думал Мартин.
Он бежал по темному лесу, проклиная на свете все и вся когда очередная еловая ветка била по лицу или же всю голову обматывала паутина залепляя глаза. Шум в лесу от его движения стоял такой что казалось слышно было за многие километры.
Ноги ломали павшие ветки и полусгнившие стволы молодых деревьев. Иногда на пути попадались поваленные разлапистые деревья перебраться через которые просто невозможно без получения травмы и тогда теряя драгоценное время, Мартин бежал в обход. Высокая трава, особенно в ложбинах спутывала ноги и их приходилось выдирать из цепкого обхвата леса силой.
Он удивлялся что еще ничего себе не сломал и даже не подвернул ногу на кочках или наоборот в выемках, хотя упал уже бесчисленное количество раз разодрав рукава рубахи в лоскуты и разбив руки в кровь. На лице царапин тоже хватало.
Усталость от бешенной гонки от пока еще невидимой погони, но которую он чувствовал, брала свое и Мартин начал тяжело дышать в результате скорость хода резко упала. Все чаще он присаживался на очередное павшее дерево и тяжело переводил дух, прислушивался, не слышно ли криков людей или лая собак. Но нет, ничего такого до его ушей пока не доносилось, хотя возможно не слышал из-за того что в ушах громко стучало собственное сердце. И тогда Мартин вставал и бежал дальше в сторону гор, до которых оставалось еще ой как далеко.
Погоня между тем действительно разворачивалась в полную силу. В деревне стоял настоящий гвалт голосов, все мужское население в спешном порядке по зову старосты снаряжалось в путь. И уже через десять минут более полусотни человек со сворами собак мчались за Мартином, держа в руках факелы и горя праведным гневом на убийцу. Они в два раза быстрее преодолели тот путь, что занял у Мартина на Буче. Встретившийся им на обратном пути конь ненадолго сбил их с пути. Опытный деревенский следопыт быстро разобрался что к чему и еще через пять минут вся толпа уже разворачивалась в цепь в лесу углубляясь в темень на лошадях.
Когда лошади уже не могли идти дальше из-за густоты леса да и из опасения хозяев что их животные могут переломать себе ноги в переплетениях корней люди пошли пешком. (По мнению некоторых лучше сломать ногу самому, чем забить на мясо дорогую скотину). Но они в отличие от Флокхарта были еще полны сил и двигались достаточно быстро. К тому же им не приходилось петлять, собаки сами рвались вперед показывая путь, ведь каждой дали понюхать одну из вещей Мартина что с силой отобрали у его матери ворвавшись в дом в поиске убийцы.
Мартин уже слышал этот злобный лай еще недавно соседских собак, брехавшие на него исключительно по долгу службы, когда тот проходил мимо их двора, готовые сейчас порвать его стоит хозяевам спустить поводки. Но они почему-то еще не спускали своих собак.
«Хотят взять меня живьем, – понял Флокхарт. – А если отпустят до того как увидят, то не успеют остановить, и меня просто порвут на части как зайца и им самим придется иметь дело с графским судом за самосуд».
Но это не успокоило его, он чувствовал, что погоня приближается и что хуже всего его начинают обходить с флангов, а так недолго до полного окружения, чего очень боялся Мартин. Потому он постарался увеличить темп движения.
Но неожиданно прямо перед Мартином разверзлась пропасть и не успев среагировать из-за сильнейшей усталости он скатился вниз с обрыва. Лицо и руки обожгло крапивой, и в следующий миг он почувствовал жуткий холод, пробравший его разгоряченное тело до костей.
«Ручей!» – воскликнул беглец и воздал хвалу всем Светлым богам, каких только знал.
Сгибаясь от враз потяжелевшей одежды, не обращая внимания на зуд от крапивного ожога, он хлюпая ногами побежал по руслу узкого ручья шириной всего в два шага. А собачий лай слышался все громче, а значит ближе. При желании уже наверное можно было разобрать отдельные команды главных загонщиков, но никакого желания разбирать эти команды у Мартина не имелось, он продолжал убегать стараясь крепче стоять на ногах.
Горло хрипело при каждом выдохе и вдохе, легкие жгло, лицо горело не только от ожогов крапивы, но и ранее полученных царапин, когда их заливало потом. Но он продолжал двигаться, постоянно падая на скользких подводных камнях ручья, уже окончательно в кровь разбив руки и колени, то тяжело пробуксовывая на наносах песка, молясь чтобы этот песок вперемешку с илом оседал как можно быстрее иначе его можно обнаружить только по этому мутному следу.
Ручей вымотал его последние силы, когда Мартин понял, что тот начинает забирать в сторону, по сути, навстречу погоне. Ничего не оставалось как снова выбраться на сушу в последний раз напившись холодной воды и остудив лицо. Вдалеке мелькнул огонек факела, погоня приблизилась на дистанцию прямой видимости, и это обстоятельство придало Мартину сил на новый бросок вглубь леса.
До спасительной гряды гор оставалось пройти еще столько же, сколько он успел пробежать. Но вот в то, что он успеет преодолеть это расстояние, Мартин уже не верил.
8
– Пускай собак! Пускай собак! – кричал Старбак Хантер, тряся за грудки главного деревенского загонщика Оуша.
– Еще слишком рано, староста! Они порвут его на части! Что мы скажем графу?!
– Плевать! Я заплачу ему щедрый штраф! Беру всю ответственность на себя!
– Нельзя! Мы возьмем его целым, я обещаю это вам Хантер!
Кое-как Оушу удалось отделаться от старосты, который буквально брызгал слюной от ярости и погоня продолжилась. Собаки хорошо шли по следу, правда в самом начале они немножко отвлеклись и по привычке погнались за кабаном, так что им пришлось вновь сунуть под носы войлочную шапку-шлем Флокхарта, чтобы они вновь взяли нужный человеческий след.
