проблем не видел, планы у меня уже были детально проработаны.
Фридрих — с ним сложнее, его в своих планах не учитывал совсем, а тут такой джокер. Надо заставить его, и остальных сильных мира сего, сомневаться в регалиях, и не торопиться вступить в войну, ожидая, когда определиться победитель. Операция «Леопольд» … мдя, ее еще провернуть чисто надо. Опять цейтнот.
Были еще игроки второго плана, всяческие маркграфы и курфюрсты, но там речь шла о единицах тысяч войск — справимся с основной болезнью, переживем и осложнения.
Остается Евгений Савойский. Весьма неординарная личность. Великий полководец, по нонешним временам. Жаль, не удалось его нанять, хотя Петр и пытался.
Родился этот талантище в Париже, слабым и хилым. С детства его готовили к духовному званию. К семи годам у него уже было прозвище «савойский аббат», но, как и все мальчишки, он грезил военной службой, хоть и много читал при этом. К 10 годам отец Евгения, начальник швейцарских наемников при дворе Людовика, умер, и семья попала в опалу. Думаю, отец не просто так умер, не особо он и стар был. Но это все вилами по воде.
Евгений подает прошение королю о зачислении его на военную службу, но король, вместе со своим военным министром Лувуа, только поиздевались над хилым юношей.
Понятное дело, отрок нацелился пытать счастья у других королей и напоследок поклялся вернуться с оружием в руках и смыть кровью … в общем, обычный набор для этого возраста.
В 1683 году, османы пнули, как следует, Австрию, император Леопольд, по обыкновению всех высоких чиновников — безусловно, обоснованному необходимостью — сбежал, в смысле отступил, из Вены в Пассау и там начал собирать войско из всего, что подвернулось под руку. Под руку подвернулся и 20-ти летний Евгений, начитавшийся к этому времени про военное дело, фортификацию, математику и геометрию.
В этом же году, проявив личную храбрость в бою с Портой под Веной, Евгений получает под командование драгунский полк. Через пару лет, на полях сражения Венгрии его чин подрастает до генерал- майора, еще через год, при осаде Офена он уже начальник обороны, еще через год он преследует осман, громя их лагеря драгунами, и получает чин генерал-лейтенанта. Еще через год — он командующий австрийскими войсками посланными в Италию на помощь … Виктору-Амадею, да-да, тому самому, что ныне клянчит у Людовика земли и титулы.
Ну да речь о Евгении — в 1689-ом ему было 26 лет, он успешно командует армией в Италии и к 30 годам получает чин фельдмаршала. Его девиз — напор и маневр, никакой осадной войны, никаких вялотекущих сражений. Удар — уклонение.
Наш человек. Никаких денег бы не пожалел …
Людовик видимо посчитал примерно также, и начал зазывать Евгения к себе на службу, предлагая звание маршала, земли в Шампани и 20 тысяч ливров содержания.
160 килограмм серебра! Стоимость 5 фрегатов почти.
Настала очередь Евгения слегка поиздеваться над Людовиком, чем он не преминул воспользоваться.
Потом были победы в Венгрии, в Боснии, знаменитая победа при Зенте. Благосклонность императора Леопольда и обширный военный опыт, приправленный так и не остывшей обидой на Людовика. Южные люди, что с них взять.
Теперь Евгений лез через Альпы выполнять свое юношеское обязательство, и ставить ему палки в колеса будет не по-божески, пусть они сами разбираются.
Вот такой расклад, приправленный слухами, кто с кем спит, как именно и что нынче модно. Эта такая местная специфика ведения войны. Тут вообще начинает входить в моду не бить противника, пока он не отутюжит манжеты и не расправит жабо. Наступает время Галантного века, будь он неладен.
Ничего, инфантилизмом Россия еще не заразилась, а канонирам в дальномеры жабо все одно не разглядеть. Отполируем эту галантность шимозой…
Да, мерзавец! И даже не горжусь этим. Злой и угрюмый тип, делающий контрольный выстрел в противника вместо перевязки и всепрощения.
Просто, у них есть будущее, а у меня нет. Нет второго шанса, нет права на ошибку … и это меня убивает вернее, чем новомодные агрегаты Ромодановского, при этом, не менее мучительно, чем вышло бы у них.
Пробиваться вслед слову «Надо» всегда было много тяжелее и больнее, чем комфортно плыть в кильватере слова «Хочу».
Тяжело это, знать, что можно изменить — тихие слезы моей матери, не знающей, купить на задержанную полгода зарплату детям колбасы или зимние ботинки — и бояться ошибиться. Каждый проходящий месяц ложиться гранитной плитой сомнений. Сны стали сниться поганые. И подсказать некому. Порой задумываюсь, зачем это все? Ведь мог незаметно работать шкипером на поморской ладье, и спокойно кануть в веках. Но тогда вновь будут слезы матери и бессильно сжатые кулаки отца. И это не давало опустить руки. И нарастал ужас, что могу сделать только хуже.
Нет пытки страшнее, чем не иметь возможности остановиться, и при этом не иметь уверенности, что не делаешь ошибок, которые проявятся только тогда, когда исправить их уже будешь не в силах.
Вот и эта война — не ошибка ли это? Прожила же Россия без колоний в моей истории, нам Сибири хватило. Но Сибирь и ныне от нас не убежит, некуда ей, да и есть люди, без сопливого меня, торящие там путь. Надо, кстати, на эти пути экспансию факторий нацелить. Но в целом, вопрос оставался. Стоят ли колонии — русских ушей, торчащих из-за спин французов и испанцев. Могу сколько угодно надеяться нивелировать участие России в заварухе наемничеством, но, как гласит еврейская мудрость — «… бьют по лицу, а не по паспорту». Еще один Рубикон.
Сидел на крепостной стене, под догорающим закатом, и впитывал душевную теплоту женщины, уверенной, что ее мужчина делает все правильно. Что бы без тебя, Тая, делал. Наверняка стал бы окончательно зверем. Хорошо, что творец создал вас, набравшись опыта, и хорошо, что из ребра.
В голове сам собой всплыл тихий, напевный перебор гитары Тюряева, предпочитающего откликаться на «Сауроныча».
Много лет до нынешних дней
Мы все время чего-то мудрили
В нас всегда было много идей
Мы всегда одинаковы были
Разгильдяи и странники вечные
Слишком много мы пели и пили
Но любили нас наши женщины
Непонятно за что … любили.
Мужики создавали царства
Или бились с враждебным племенем
Мужики покоряли пространства
Для любимых не было времени …
Слишком часто делами заверчены
Невнимательны к ним мы были
Но любили нас наши женщины
Много больше, чем мы заслужили
…
Утро вечера мудренее.
Крепость Валетта просыпалась, даже не подозревая, что ночью отбила еще один штурм, победив в незримой войне сомнений и понеся потери из очередных разбитых иллюзий. Впереди у нее была привычная война, привычная кровь и обязательные жертвы.
Говорят, мир не стоит слезинки ребенка. А его матери? … Нет? А у ребенка спросили?! …
Собрал совещание капитанов и адмиралов. Будем наемничать, господа. Жестко и по плану.
Собрание затянулось, а у меня постоянно возникало ощущение дежавю. Только на месте Крюйса виделся Памбург.
Кроме этого, в своих мыслях и планах уже давно проскочил начало компании — очень тяжело,
