- Я люблю ее, Нина Елизаровна…
Из квартиры несутся шум, крики. Нина Елизаровна выходит на лестничную площадку, прикрывает за собою дверь.
- Я люблю ее, - повторяет Мишка. - Я без нее… Пусть посадят, пусть зарежут там… Позовите ее…
- Ты ее предал.
- Я больше не буду, - вдруг по-детски говорит Мишка.
- Будешь. Один раз предал - еще предашь. Это закон. И потом, ты уверен, что она именно от тебя беременна?
Нина Елизаровна уходит в квартиру. Оскорбительно щелкает замок.
Со звериным воем Мишка барабанит в дверь кулаками…
Страшный стук несется по всей квартире!
- Я морду набью этому подонку! - возмущается Виктор Витальевич.
- Он два года в десантных войсках отслужил. Он вас на куски разорвет, - с удовольствием говорит Настя.
- Тогда милицию вызвать. - Виктор Витальевич берет трубку.
- Положи трубку на место! - приказывает Нина Елизаровна.
Стучит Мишка кулаками в дверь, вопит истошно…
- Что ты мучаешь его, Настя?! - кричит Лида.
Пьяненький Александр Наумович наполняет водкой две рюмки:
- Я бы с удовольствием с ним познакомился.
- Ничего интересного, папа. Слабый, бесхарактерный, не очень умный, - говорит Настя. - Наверняка поддатый сейчас. Постучит немного, выйдут соседи по площадке, отправят его в каталажку.
- Нет. Этого допускать нельзя, - Евгений Анатольевич встает из-за стола. -Это постыдно. Как его зовут?
- Мишка… - Настя не на шутку встревожена.- Осторожней, Евгений Анатольевич! Он все приемы знает.
- Ну да авось… - и Евгений Анатольевич направляется к двери.
Полумертвый, высохший бабушкин мозг заполняется страшным стуком. Челюсть отвалилась, рот кривится в беззвучном вопле, стекает слюна на подбородок, в широко открытых глазах дикий ужас…
- Настя-а-а!.. - кричит Мишка и молотит в квартиру.
Но тут дверь неожиданно распахивается, и Мишка видит перед собой Евгения Анатольевича, который говорит ему:
- Михаил, ты бы вел себя поприличнее. А то ты этим только Настю расстраиваешь. А в ее положении сейчас, сам понимаешь, огорчаться нельзя ни в коем случае.
- Ах ты ж, козел старый! Я счас из тебя, курва, такую макаку сделаю - по чертежам не соберут, падла!.. - орет Мишка.
- Ну что же ты так нервничаешь? Приди завтра, трезвенький, поговори как человек. А то соседи сейчас выйдут и отправят тебя куда следует.
- Как же! Выйдут! Никто носа не высунет! Ну, иди, иди сюда, бздила!
- Тьфу ты, боже мой… Ну как с тобой разговаривать, Миша?
- Да кому ты нужен, сука, со своими разговорами?!
- Вот это верно, - опечаленно говорит Евгений Анатольевич. - Видать, разговорами не обойтись.
Не успевает Мишка принять боевую стойку каратиста, как Евгений Анатольевич дважды резко бьет его в солнечное сплетение - слева и справа.
Он подхватывает падающего, теряющего сознание Мишку, заботливо усаживает его на ступеньки, садится рядом и обнимает его за плечи:
- Ну, все… Все. Успокойся, сынок. Сейчас пройдет… Это ненадолго…
Часам к двенадцати ночи обессиленные Нина Елизаровна, Настя и Лида, уже переодетые в старенькое, домашнее, с измученными лицами, сидят за опустевшим столом с грязной посудой, остатками еды и пустыми бутылками.
Бабушкина комната прикрыта.
Лида выливает себе в рюмку остатки коньяка.
Нина Елизаровна нервно трет виски - мучается головной болью.
Настя достает пачку «Пегаса».
- О ребенке подумай, - негромко говорит Лида.
Настя благодарно ей улыбается, комкает пачку и бросает в кучу грязной посуды. И видит на комодике отцовский кларнет. - Папа опять кларнет забыл…
- Ах, молодец Маринка! - потягивает коньяк Лида. - Ах, хваткая девка! Мощнейшая провинциальная закваска! А ведь какой серенькой мышкой приехала к нам на первый курс!
- Что же делать с квартирой? Надо что-то с квартирой решать, - трет виски Нина Елизаровна. - Появится маленький…
- Маленькая, - поправляет ее Настя.
- Деньги, деньги… - говорит Лида. - Сейчас за деньги…
- Ма, давай красное дерево толкнем - на него жуткие цены сейчас! -оживляется Настя.
- А на что не жуткие? - усмехается Лида.
- Единственное, что от дедушки осталось, - грустно говорит Нина Елизаровна. - Да и не купит никто в таком виде. Реставрировать надо. Опять деньги! Господи-и-и! Да когда же мы жить-то начнем по- человечески?! Ну сколько можно? Ну смешно же прямо! Говорят, говорят, говорят! Уши ведь уже вянут!
Не спит Бабушка - внимательно слушает. С тоской оглядывает свою широченную кровать красного дерева…
- Ладно тебе, мамуль… - Настя прижимается щекой к руке Нины Елизаровны. -И так разместимся как- нибудь.
- Мам, у нас выпить нечего? - спрашивает Лида.
- После Александра Наумовича? Ты с ума сошла.
- Спокуха, девочки! - и Настя достает из-за дивана бутылку с итальянским вермутом. - Когда я увидела, что папа уже в мажоре, я тут же заныкала это.
На дне бутылки плещется граммов сто, не больше. Настя разливает «Чинзано» по двум рюмкам - сестре и матери:
- Вуаля! Кто - добытчик? Кто - волчица?!
- А себе, волчица?
- В глухой завязке. Или дети, или поддача!
- Мамуля, давай треснем за Настюху и… Пей, пей, мама! И будем исходить из реальных возможностей… Нам надеяться не на кого.
- Будь счастлива, дочура, - смахивает слезу Нина Елизаровна.
- Настюхочка! Будь здорова, киска! Вперед! - Лида выпивает свою рюмку: -Внимание! Только следите за мыслью. Если шкаф поставить вот так… А мамин диван вот сюда…
- Правильно! - кричит Настя. - То здесь встанет кроватка! Да?
- Оф корс, май систер! Стеллаж запихивается в нашу комнату…
- А комодик? - спрашивает Нина Елизаровна.
- На помойку! Тогда Настина раскладушка совершенно свободно встает рядом с кроваткой и…
- Ну, правильно, - прерывает Лиду Нина Елизаровна. - И судно с бабушкиными делами можно будет выносить только мимо маленького.
- Ма-лень-кой!.. Сколько раз тебе говорить!
- Какая разница, если ребенок будет постоянно дышать миазмами?!
- Чем? - Настя впервые слышит это слово.
- Ну, что в судне бывает из-под бабушки.
- А-а-а… Но не вечно же это будет? Когда-то же придет и конец. - И тут, судя по тому, как одновременно замолчали мать и сестра, Настя понимает, что этого говорить не следовало. - То есть я
