кормить его пряниками.
— Ты только не ори, — шепчет он ишаку. — Я сейчас тебе еще что-нибудь притараню...
— Яичный порошок и сгущенку ищите! Барыга именно сгущенку заказывал! Говорил, все возьмет — под завязку!.. И порошок... Но только американский... — шипит Лаврик..
— Есть! Есть сгущенка!.. — несется из глубины склада.
Под сторожем лужа крови... Кровь течет по доскам эстакады, капает в щели между досок.
Сторож приходит в сознание, подползает к стене, приподнимается из последних сил, одной рукой зажимает рану в животе — кровь сочится сквозь пальцы, — второй рукой нажимает на кнопку сигнала тревоги...
Короткие резкие звонки тревоги понеслись из старенького динамика под стендом-схемой охраняемых объектов! Часто и пугающе мигает одна лампочка.
— Опять четвертый продсклад шарашат! — орет дежурный. — Уголовка — на выезд!!! Талгарская, угол Коммунаров!..
Летят на пол нарды, рассыпаются шашки и кости, вскакивают со своих скамеек сонные милиционеры — в галифе, сапогах, а поверх гимнастерок гражданские пиджачки с оттопыренной наганом правой полой... А на голове обязательная кепочка — за версту узнаваемая форма сотрудника уголовного розыска сорок третьего...
Старшина-казах схватил автомат ППШ, метнулся к дежурному:
— Давай дубликат ключей от их въездных ворот!
— Распишись сначала. — Дежурный протягивает старшине канцелярскую книгу, в другой руке держит ключи.
— Пошел ты, сучий потрох!!! — взъярился белобрысый с искалеченной рукой и вырвал ключи из рук дежурного. — Там, может, людей режут, а ты!.. Айда в машину, мужики!!!
Надрываясь от тяжести, двое пацанов волокут по земле восмидесятикилограммовый мешок с сахарным песком. Дотаскивают до подкопа, пытаются протиснуть его наружу...
...где стоит в темноте арба и Тяпа кормит ишака пряниками...
Мчится открытый расхлябанный американский «додж-три четверти» с пятью сотрудниками уголовного розыска. В форме только двое — старшина-казах и водитель.
— У Талгарской выключи фары, чтобы не спугнуть, — говорит водителю один в кепке.
— Слушаюсь, товарищ лейтенант.
— Если что — всех на поражение! Закон — тайга, медведь — хозяин... — говорит лейтенант.
Огромный казах и белобрысый переглянулись.
— Ой-бояй, — сплюнул казах. — «Начальник в законе»!
— А ты что думал — только у вас на фронте гибнут?! — окрысился лейтенант в кепке. — Мало они наших в землю поклали!.. За полгода три состава «уголовки» сменили...
Двое пацанов уже протащили тяжеленный мешок с сахаром сквозь подкоп и теперь силились забросить его в арбу.
Тихо урча двигателем, на Талгарскую выкатился милицейский «додж» с потушенными фарами и осторожно поехал вдоль складского забора к запертым воротам...
Тяпа и пацаны увидели, как из кузова «доджа» на ходу выпрыгнули трое и стали перелезать через забор...
— Мусора!!! — выдохнул Тяпа.
Пацаны выронили мешок с сахаром. Мешок брякнулся о землю, лопнул. Посыпался сахарный песок прямо в арык...
— Атас!.. — всхлипнул один и рванул в темноту.
Второй мгновенно отбросил Тяпу от ишака, вскочил в арбу и сильно хлестнул ишака кнутом, надеясь умчаться на арбе от милиции. Но ишак даже ухом не повел! Он смотрел на Тяпу...
— Ты что, падла?! — ломким детским голосом тихо прокричал Тяпа этому пацану. — Там же Кот, Лаврик... Там же наши!!! Предупредить надо, сучара поганый!.. Бздила вонючая!..
Но пацан, с искаженным от ужаса лицом, лупил ишака. Тот стоял как вкопанный, смотрел на Тяпу, жевал пряники...
— Ой, бля, мамочка, роди меня обратно!.. — в ужасе простонал пацан, спрыгнул с арбы и тоже растворился в темноте...
...а Тяпа, словно ящерица, проскользнул в подкоп и помчался по территории склада, к эстакаде...
Он взлетел на эстакаду, тут же споткнулся о мертвого сторожа и упал прямо в кровавую лужу. Вскочил, снова поскользнулся в крови, но удержался на ногах, увидел свои ладони в крови сторожа, кровавые пятна на клифте, на коленях и рванул во взломанные ворота...
...где Котя-художник и блатной Лаврик откуда-то сверху доставали ящики с лендлизовскими американскими консервами.
— Менты!!! — закричал Тяпа.
Первым от секундного шока очнулся Лаврик:
— Не бзди горохом! Мы — «малолетки», статья за нас!..
Котя схватил кусок толстой доски, которой изнутри запирали ворота, спрятался у самого входа за пустую деревянную тару, крикнул оттуда:
— Как войдут, одного я вырублю, а вы сквозите!.. — Глянул на слуховое окно в потолке у самого штабеля коробок с консервами: — А я по крыше уйду... Заныкайтесь пока за мешками с пшеном!
— А где пшено? — растерялся Тяпа.
Лаврик затолкал Тяпу за мешки, отбросил финский нож, а короткую стальную тяжелую «фомку» спрятал в рукав пиджака...
Милиция с разных сторон окружает складской барак.
Один уже на крыше — у слухового окна, второй остался стоять напротив ворот — чтобы никто не выскочил...
Лейтенант в кепочке, с наганом в руке, молча, жестом, посылает на склад старшину-казаха и колчерукого паренька, а сам...
...склоняется над телом сторожа — жив тот еще или уже нет?
У взломанных ворот товарные весы, столик с документацией... Осторожно входят старшина-казах и колчерукий паренек. За ними, вытирая руки от крови сторожа, в проеме у пирамиды с пустой тарой проходит и останавливается лейтенант, спрашивает:
— Что, фронтовички, очко играет? — И кричит в темноту: — Выходи с поднятыми руками!!! Стреляю без предупреждения!..
Котька-художник взмахивает короткой толстой доской и сильно бьет лейтенанта по затылку, а сам, словно обезьяна, в мгновение ока взлетает по консервным коробкам к слуховому окну в потолке, ведущему на крышу склада...
Лейтенант падает, наган вылетает из его руки, стремительно скользит по полу и, вертясь волчком между мешками с пшеном, попадает прямо в руки маленькому Тяпе!..
...как только Котькина голова показывается в слуховом окне на крыше, его тут же за шиворот перехватывает сотрудник милиции и не раздумывая ударяет рукояткой нагана по голове! А потом вытаскивает на крышу уже бесчувственное тело Котьки-художника...
— Порядок! — кричит милиционер с крыши. — Один есть!..
Старшина-казах поднимает ствол автомата, короткой очередью прошивает мешки с пшеном:
