— «Девятый», «девятый»!.. Спокойно!.. Война окончена!. — крикнул в микрофон генерал Лежнев.
На КП все замерли.
— Война окончена, — повторил Лежнев. — Кто «девятка»? Кто «девятка»? — закрутил головой Лежнев.
— Это Чеботарь! — крикнул капитан Хижняк.
Лежнев нажал кнопку микрофона и, сдерживая волнение, заговорил:
— «Девятый», «девятый»... Чеботарь, сынок... успокойся. Садись. Аккуратненько садись, Чеботарь. Ты же летчик, Чеботарь...
Все на КП смотрели прямо в динамик.
— Не могу... — сказал динамик голосом Чеботаря. — Не могу.
— Можешь, — твердо сказал Лежнев. — Уйди подальше, в сторону Майского... И заходи на посадку. Как понял?
И пауза.
— Вас понял... — упавшим голосом сказал динамик.
— Жду тебя, Чеботарь, — сказал Лежнев и положил микрофон.
Аэродром наполнился ревом садящихся машин. Все потонуло в этом страшном и победном звучании. Не было слышно ничего...
Не было слышно и как плакал старшина Кацуба, сидя на пыльной среднеазиатской земле, привалившись к пыльному старому «виллису»...
Эскадрилья чистила сапоги.
Эскадрилья подшивала белоснежные подворотнички.
Эскадрилья гладила гимнастерки и галифе...
Драила пуговицы и пряжки ремней смесью нашатыря с мелом...
Металась в поисках ниток. Клянчила иголки...
Прикрепляла «птички» к погонам...
Сновала в диком возбуждении мимо дневального — то на улицу, то в казарму...
Из громкоговорителей, висевших на столбах у каждого барака, безостановочно лился вальс «Амурские волны».
Все двери были открыты. Офицеры в парадных кителях входили и выходили... Дневальный совсем запарился отдавать честь каждому. Зазуммерил телефон на его тумбочке. Дневальный схватил трубку:
— Первая эскадрилья... Дневальный курсант Тараскин! Вас понял. — И, отведя трубку в сторону, закричал: — Старшина Кацуба! Товарищ старшина, вас на КПП ожидают!
— Иду! — крикнул Кацуба из каптерки.
— Идет! — крикнул дневальный в трубку и положил ее на рычаг.
Открылась дверь каптерки, и вышел Кацуба.
... Из каптерки вышел Кацуба, какого никто никогда не видел! Он был в офицерском кителе с черными танкистскими погонами, на которых посверкивали маленькие золотые танки. На голове Кацубы сидела приплюснутая танкистская фуражка с черным бархатным околышем. И брюки у него были с красным, а не с голубым кантом!
Но что творилось на груди у Кацубы, потрясло всех, кто увидел его в эту секунду!
Левая сторона начиналась с ордена Боевого Красного Знамени. Потом шли три ордена Славы — полный кавалерский набор! Медали «За отвагу» и «За боевые заслуги». И еще какие-то медали...
Правая сторона кителя сверкала двумя орденами Отечественной войны и орденом Красной Звезды. Внизу, справа, гвардейский знак...
Дневальному Тараскину даже дурно стало.
Бегущие останавливались, как подстреленные. Идущие замирали на месте.
Стоящие — вжимались в стены...
По эскадрилье расползалась тишина. Только вальс «Амурские волны» из репродукторов...
Никольский вбежал в одних трусах с утюгрм в руке в казарму, увидел Кацубу и ахнул:
— Мамочка!.. С ума сойти...
— Дежурный! — рявкнул Кацуба.
Дежурный по эскадрилье вытянулся перед Кацубой.
— Слушаю вас, товарищ старшина, — ошалело доложил он, не отрывая глаз от груди Кацубы.
— Чтобы порядок был в эскадрилье. Вернусь — проверю.
И Кацуба вышел из казармы под вальс из репродукторов.
Он шел по территории авиашколы, и «Амурские волны» сопровождали его на всем пути.
Казалось, что его, Кацубу, было видно отовсюду: в этом авиационном царстве голубых погон и голубых околышей черная форма танкиста намертво приковывала к себе внимание.
Ему козыряли и курсанты, и офицеры, провожая его потрясенными взглядами.
Кацуба козырял в ответ и сосредоточенно приближался к КПП...
Проходная контрольно-пропускного пункта авиашколы — это будка с дежурным и телефоном, это большие голубые ворота с огромной железной «птичкой» и красной звездой — эмблемой военной авиации.
У ворот стояла и ждала Кацубу Наталья. Приодетая во все самое лучшее.
Рядом с будкой на деревянной скамеечке сидел выбритый Иван Никанорович — в пиджачке с двумя медалями, широченных галифе и ярко начищенных сапогах. На согнутой в локте руке Ивана Никаноровича висела хозяйственная сумка. Оттуда торчали горлышко бутылки, пакеты.
Иван Никанорович удерживался на скамеечке с большим трудом и мужественностью. Время от времени его начинало клонить в одну сторону, и тогда Наталья подходила к нему и сажала его прямо.
Иван Никанорович сразу приходил в себя и изумленно смотрел вверх, на репродуктор, из которого гремели «Амурские волны».
Через проходную вышел к ним Кацуба.
— Господи! — сказала Наталья. — Слава Богу!..
Иван Никанорович обалдело уставился на Кацубу, наконец признал его и, превозмогая себя, встал со скамейки.
— Ну, ты даешь, старшина!.. — сказал он и обнял Кацубу.
Кацуба притянул к себе Наталью и поцеловал ее как жену.
Неизвестно, сколько бы они так стояли, обнявшись все втроем, если бы не услышали мягкий нестройный топот сотен ног.
По дороге, ведущей к контрольно-пропускному пункту военно-авиационной школы, шел неровный строй бритоголовых военкоматовских мальчиков. Весенний призыв.
Их было человек полтораста. Одеты они были все скудно: ватники, майки, старенькие пиджачки, стираные отцовские гимнастерки, солдатские чиненые ботинки, тапочки, калоши. За плечами — самодельные сидора с остатками домашней провизии.
Впереди строя, с портфелем в руке, гордо шел младший лейтенант авиации.
Открылись ворота КПП, и строй безостановочно стал вливаться на территорию авиашколы.
Кацуба, Наталья и Иван Никанорович молча провожали новобранцев глазами. И когда за последним рядом этого строя ворота закрылись, все трое переглянулись и пошли в город.
Только Кацуба один раз задержался и оглянулся.
... И увидел Кацуба свой танк, плывущий по зеленой российской траве, а из башенного люка по пояс торчал его стрелок — живой и очень веселый парнишка лет семнадцати. Он размахивал черным танкистским шлемофоном и кричал звонким и счастливым голосом: «Старшина-а- а!..»
Кацуба прикрыл глаза, а потом снова открыл... Но ничего больше интересного не увидел — ворота авиашколы были уже закрыты, и перед ним была только одна огромная железная «птичка», выкрашенная желтой масляной краской, да небольшая красная звездочка наверху...
И, больше не оглядываясь, Кацуба догнал Наталью и Ивана Никаноровича.
