комнаты, окнами выходившие в переулок. Он услышал, как за одной из дверей о чем-то спорили мужчина и женщина. Йоук сел и сложил свои пожитки на стуле, стоявшем позади него. Перекинув ногу на ногу, он прислушался, пытаясь вникнуть в суть спора.
Куда там. Речь этих людей вовсе не походила на испанский миссис Графтон. Им стоило бы поучиться у нее. Зазвонил телефон. Он звонил и звонил, а спор продолжался без перерыва.
Наконец, они замолчали. Некоторое время спустя отворилась дверь и появившаяся в ней женщина обратилась к нему.
– Кто вы такой?
– Меня зовут Джек Йоук. Вы администратор?
– И давно вы здесь сидите? – Она говорила с ярко выраженным акцентом. Кожа у нее была светло- коричневого цвета.
– Всего лишь пару минут. – На самом деле минут пятнадцать. – Дверь оказалась не заперта и… Я надеюсь, вы не в обиде?
– Гостиница не работает.
Из глубины комнаты появился мужчина и остановился в дверях, глядя на Йоука.
– Я его не знаю, – сказал он женщине. Он тоже говорил с акцентом, хотя и не таким заметным, как у женщины. Это был тощий – ни малейшей жиринки – человек, с лицом, туго обтянутым кожей, и глубоко посаженными глазами. Йоук достал свой бумажник и вынул из него карточку представителя прессы. Затем протянул ее женщине и широко улыбнулся.
– Джек Йоук. «Вашингтон пост».
Мужчина перехватил карточку и недоверчиво посмотрел на нее.
– Вы журналист?
– Да, я…
– Вон. Заберите свою карточку. – Мужчина швырнул ее Йоуку. – Прочь. Проваливай! Сейчас же, hombre.[18]
Йоук подобрал карточку. Медленно расправил на плече ремень от кейса с компьютером и поднял сумку.
– Могу я узнать ваше имя для своей статьи? Я недостаточно хорошо говорю по-испански, но я знаю, что такое bote[19] и viaje por mar[20] и еще пару слов. Я знаю, что Санта-Клара – это город на Кубе. И я в состоянии все это сложить, как два плюс два.
– Tienes las orejas grandes y la mala lengua.[21]
– Да. Большие уши и поганый язык. Это я.
Они уставились на него, разинув рты. Снова зазвонил телефон но они не двигались.
– Что тебе нужно? – Снова по-английски.
– То же, что и вам – добраться до Кубы.
– Зачем?
– Я журналист. А у них там революция. – Джек Йоук улыбнулся.
Телефон по-прежнему звонил. Мужчина и женщина смотрели друг на друга.
– Нет, – сказала она.
– Si.[22] – Мужчина отступил в сторону. – Входите.
– Почему вы не берете трубку?
– Журналисты. – Он буквально выплюнул это слово. – Все эти годы они относились к нам, как к отбросам, – я правильно выразился? – не обращали на нас внимания, а теперь то и дело наезжают: «Расскажите нам, расскажите нам что-нибудь! Расскажите нам о Кубе и о Фиделе!» Теперь вы решили и на нас потратить чернила, которые раньше тратили на футбол и на ваши глупые статейки о богачах и их любовницах, так? Честно скажу вам, сеньор, убогая у вас профессия.
В комнате находились еще двое. Кубинцы. Лет тридцати, худые и жилистые, они сидели на стульях и не попытались даже подняться. Зато они посмотрели на Йоука таким холодным испытующим взглядом, какой ему не приходилось прежде встречать.
Тощий, который привел Йоука, аккуратно затворил за ним дверь.
– Сначала давайте выясним вашу настоящую профессию, сеньор, – сказал он.
Йоук повернулся к нему лицом.
– Что же у меня за профессия, по-вашему, если я не журналист?
Тощий обошел вокруг стола и выдвинул ящик. Достав из него большой револьвер, он направил его прямо на Йоука.
– О, дайте подумать. Вот незадача! Может, поможете мне?
Револьвер по размеру скорее напоминал пушку. Черное отверстие дула показалось Джеку вполне достаточным, чтобы через него мог пройти автомобиль. Он нервно улыбнулся. Никто из окружавших не поддержал его.
– Может, вы от Фиделя. Может, из ЦРУ. Эта мысль мне только что пришла в голову. Сидеть!
