— Отец.
— Мистер Кингман?
— Однажды ночью он сошел с ума и зарубил их, когда они спали.
Колин с трудом сглотнул:
— Зарубил?
— Топором.
«Опять топор», — подумал Колин. Его желудок неприятно сжался и стал как бы совершенно ему не принадлежащим.
— Я расскажу тебе, когда мы приедем, — сказал Рой. — Поехали.
— Подожди, — занервничал Колин. Он старался оттянуть время: — У меня запотели очки.
Он снял очки, вытащил из кармана платок и стал тщательно протирать толстые линзы. Он отчетливо видел Роя без очков, но все предметы на расстоянии пяти футов расплывались.
— Быстрее, Колин.
— А может быть, мы поедем завтра?
— Это займет столько же времени, сколько ты чистишь свои чертовы очки.
— Я имею в виду — днем. Тогда мы сможем больше рассмотреть в доме Кингмана.
— А мне кажется, более забавно поехать в дом с привидениями ночью.
— Но ночью ничего не видно.
Несколько секунд Рой молча изучал его:
— Ты боишься?
— Кого?
— Привидений.
— Конечно, нет.
— Предположим.
— Слушай... Это просто довольно глупо ходить там вокруг этого места в темноте, глубокой ночью... Вот что я хотел сказать. Понимаешь?
— Не понимаю.
— Я не говорю о привидениях. Я имею в виду, что мы там свернем себе шею — в темноте, в заброшенном месте.
— Ты
— Черт тебя возьми.
— Докажи, что это не так.
— Почему я должен что-то доказывать?
— Твой кровный брат должен думать, что ты — трус?
Колин промолчал. Он нервничал.
— Поехали! — крикнул Рой.
Он сел на свой велосипед, выехал с пустынной станции и покатил по Бродвею на север. Он даже не оглянулся.
Колин постоял еще около автомата. Один. А он не любил быть один. Особенно ночью.
Рой уже опережал его на квартал и продолжал нестись вперед.
— Черт! — воскликнул Колин. — Подожди! — закричал он и вскочил на свой велосипед.
Глава 10
Они преодолели последний крутой участок на пути к полуразрушенному дому, который затаился наверху. С каждым шагом дрожь в душе Колина увеличивалась все больше.
Он подумал, что этот дом вполне может служить кому-нибудь убежищем.
С одной стороны, дом Кингмана выходил на окраину Санта-Леоны, а с другой, был как бы отделен от города. Похоже, люди боялись строить свои дома вблизи. Он располагался на вершине холма и возвышался над участком в пять-шесть акров. По меньшей мере, за половиной этой земли когда-то ухаживали — здесь был сад, — но уже очень давно она пришла в страшное запустение. Северная часть Хоук-драйв заканчивалась широким кругом перед владениями Кингмана, однако уличное освещение не доходило до конца улицы, и старый дом с заросшей травой землей вокруг был скрыт в густой тени. Только луна освещала это место. В нижней части холма лепились домики в стиле новокалифорнийских ранчо, которые как будто терпеливо ждали, когда в них угодит комок грязи или свалятся еще какие-нибудь невзгоды. Дом Кингмана занимал верхнюю треть холма. Казалось, он ждет еще каких-то потрясений, даже более ужасных, чем землетрясение.
Фасадом дом был обращен к центру города, раскинувшегося внизу, и к океану, который ночью не был виден, но ощущался в темном необозримом пространстве. Дом был огромный — нескладная развалина в викторианском стиле: причудливые трубы, множество остроконечных шпилей, лепнина вокруг окон и карнизов, металлические решетки. Сильные ветры сорвали кровлю с крыши. Орнаменты, украшавшие дом, разрушались и в нескольких местах обвалились. Кое-где уцелевшие ставни по большей части едва удерживались на какой-нибудь петле. Белая краска облезла от непогоды. Деревянные детали, отшлифованные солнцем, постоянными ветрами и дождями, были серебристо-серого цвета. Ступени центральной лестницы покосились, решетки кое-где провалились. Половина окон были наглухо закрыты ставнями, другие же — открытые — совсем не защищены от непогоды. В некоторых местах стекла были разбиты вдребезги и теперь, в лунном свете, выглядели как прозрачные зубы, жующие темноту. Несмотря на эти столь явные признаки разрушения, дом Кингмана не казался руинами и не вызывал ощущения грусти у тех, кто смотрел на него, подобно многим некогда роскошным особнякам, пришедшим ныне в упадок. Он почему-то казался живым... даже пугающе живым. Если бы ему можно было приписать человеческие качества, то правильно было бы сказать, что он был злой, очень злой.
Они поставили велосипеды у металлических ворот.
— Отличное место? А? — спросил Рой.
— Да.
— Пошли.
— Внутрь?
— Конечно.
— Но у нас нет фонарика.
— Хорошо, давай хотя бы поднимемся на крыльцо.
— Зачем? — дрожа, спросил Колин.
— Мы можем заглянуть в окна.
Рой зашел в открытые ворота и стал подниматься сквозь заросли сорняка по вымощенной дорожке к дому.
Колин прошел следом за ним несколько ступенек, затем остановился и сказал:
— Подожди. Подожди секунду.
Рой вернулся:
— Что?
— Ты был здесь раньше?
— Конечно.
— Ты был внутри?
— Один раз.
— Ты видел привидения?
— Нет. Я не верю в них.
— Но ты говорил, что люди видели?
— Другие люди. Не я.
— Ты говорил, что это дом с привидениями.
— Так говорили другие люди. Я думаю, они суеверны. Но я знал, что тебе, такому любителю ужасов и всяких таких штучек, должно здесь понравиться.
Рой пошел по тропинке дальше.
Через несколько шагов Колин опять сказал:
