– Даже мне, – ответил он.
Мужчина вышел в коридор, закрыл дверь и тихо удалился; шорох его шагов полностью поглотил пушистый ковер.
Соня потеряла всякое желание дальше заниматься разбором вещей.
Глава 3
Передняя столовая была целых сорок футов длиной и двадцать шириной; здесь стоял огромный буфет, сделанный в Китае, самый длинный обеденный стол, который Соне когда-либо приходилось видеть, и всюду были развешаны занавеси, расставлены различные предметы искусства: картины, металлические скульптуры, изделия из стекла и мрамора, – это были как тщательно сделанные миниатюры, так и крупные работы. На столе стояли изящно вырезанные подсвечники ручной работы, которые непонятным образом делали помещение более уютным и менее официальным, чем оно могло бы показаться благодаря своим поистине грандиозным размерам. Стол был уставлен дорогим китайским фарфором и украшен букетами свежих цветов: миниатюрных фиалок, кроваво-красных роз, хризантем – все это прекрасно смотрелось на полотняной скатерти чистого ярко-синего оттенка, придававшей всему окружению спокойный и мирный вид. Она чем-то напоминала море, по которому Соня плыла недавно на корабле, возможно, именно этим и объяснялось приятное впечатление.
Вокруг огромного стола на довольно-таки большом расстоянии друг от друга расположились восемь обедающих: четыре члена семьи и четверо служащих. Билл Петерсон, Рудольф Сэйн, Лерой Миллз и Соня сидели по обе стороны, вместе с Алексом и Тиной – детьми Доггерти. Джой Доггерти и его жена Хелен расположились на противоположных концах стола. По мнению Сони, они выглядели бы слишком чопорными, почти как владельцы баронского замка, если бы не дружеская атмосфера в столовой и не усилия, которые все прилагали для того, чтобы она чувствовала себя как дома.
Джой Доггерти оказался высоким, долговязым и добродушным мужчиной с низким красивым голосом, благодаря которому он мог бы сделать превосходную карьеру в качестве диктора практически на любом коммерческом канале телевидения. Его песочно-рыжие длинные волосы кудрявились над воротничком, нос и щеки покрывали всполохи веснушек. Своей улыбкой он сразу же дал Соне понять, что ее здесь ждали.
Тот факт, что молодая женщина никогда не встречалась со своим новым работодателем до того самого момента, как приняла предложение и приготовилась к путешествию на отдаленный остров, больше всего раздражал ее бывшую соседку по комнате, Линду Спольдинг, давая ей пищу для все новых и новых ядовитых комментариев:
– Как ты можешь ехать бог знает куда, чтобы работать для людей, которых никогда не видела, с которыми даже не разговаривала по телефону, даже не обменялась ни строчкой в письме? Откуда, во имя всего святого, ты знаешь, что они тебе понравятся? Вполне возможно, что они тебе совсем не понравятся. И даже в том случае, если окажется, что ты их просто обожаешь, откуда ты знаешь, что они немедленно не возненавидят тебя сразу же после приезда? Представь себе, что через несколько дней эти люди решат, что ты совсем не подходишь им, или их детям, или кому-нибудь еще, и велят тебе уезжать? Подумай о времени, которое будет потеряно безвозвратно, подумай о деньгах за билеты на самолет, на корабль!
Соня терпеливо объясняла, стараясь не выказывать своего раздражения:
– Мистер Доггерти оплачивает все мои дорожные расходы.
– Да, но потери времени, которые все равно будут, если...
– Я уверена, что, если по какой-то непонятной причине мы не поладим, мистер Доггерти не станет возражать против того, чтобы оплатить мне обратные билеты и дать солидный чек в награду за беспокойство. Ты все время забываешь, Линда, что он миллионер.
– И все же я думаю, что ты делаешь ошибку.
Если бы Соня хотела быть откровенной с этой девушкой, Спольдинг, ей пришлось бы согласиться, что в целом ситуация выглядит необычной. Однако она знала, что простое согласие, хотя бы в том пункте, который на самом деле волновал ее меньше всего, подвигнет соседку на то, чтобы стать еще более навязчивой, заставит еще чаще произносить длинные пессимистические тирады и разыгрывать из себя Фому неверующего. Соне более чем хватало этих односторонних разговоров; они и без того в большей степени открывали ей доселе неизвестные стороны характера Линды Спольдинг, чем ей бы хотелось. Раньше отношения у них складывались вполне прилично, по крайней мере, достаточно хорошо, чтобы жить вместе без особых сложностей. Теперь, после того как она лучше узнала девушку, которую считала если не задушевной подругой, то по крайней мере доброй приятельницей, ей хотелось только одного: как можно меньше общаться с ней и поскорее уехать. Поэтому она предпочитала волноваться втайне.
Джозеф Доггерти был патриотом своего университета, в котором училась и Линда, причем одним из самых ярко выраженных патриотов, которых она знала. Он регулярно жертвовал весьма приличные суммы то на строение научной лаборатории, то на студенческие дортуары, то на сад со скульптурами, то... В общем, причин всегда находилось достаточно. Вполне естественно, что, когда этому бизнесмену понадобился учитель для двоих своих детей, он предпочел нанять человека, который также вышел из недр его alma mater[1]. И предоставил сделать выбор доктору Уолтеру Туми, нынешнему декану своего факультета и личному другу семьи Доггерти.
Когда в конце августа ее вызвали в кабинет декана Туми (к тому времени она успела в три года закончить четырехлетний курс и принадлежала к числу постоянных слушателей), Соня уже завершала обучение. Она не знала, что думать по поводу неожиданного приглашения, но уж точно не ожидала, что темой разговора должно было стать предложение поступить гувернанткой к детям миллионера! В общем-то девушка предполагала, что после окончания курса у нее не будет недостатка в предложениях работы, благо она делала все, чтобы быть на хорошем счету, и усердно трудилась, не щадя себя, но такое... Приглашение к декану не вызвало у нее никаких эмоций, кроме легкого удивления. Тем более странным оказалось то, что последовало дальше.
– Я позволил себе смелость, – объяснил декан Туми, вкратце рассказав девушке о содержании работы и о потенциальном нанимателе, – послать мистеру Доггерти отчет о вашей учебе в университете. Он видел этот отчет и одобряет мой выбор. Если вы хотите взяться за эту работу, она ваша.
– Но он ведь никогда меня не видел! – возразила она.
– Мистер Доггерти – очень занятой человек, – ответил Туми, – у него нет времени разговаривать с потенциальными сотрудниками. К тому же он ценит мое суждение и доверяет ему, поскольку мы дружим уже достаточно много лет.
– Но ведь здесь так много людей, которых вы могли бы выбрать, так почему же именно я? – Настроение Сони начало медленно подниматься, но она все еще не верила.
