Ниари, – и не приблизимся к Небесам. Так или иначе, мою Клару типичной голштинкой считать нельзя, в том смысле, что она была умной. Не такой умной, как вы и я, возможно, даже не такой, как эта собака, – он указывает на Желтого Бока, – но одной из тех, кто утром ведет остальных из коровника на пастбище, а вечером – обратно.
– Линкольнширские красные – умные коровы, – говорит приземистая, курящая трубку женщина, волосы которой собраны в два конских хвоста, перевязанные желтыми ленточками.
Мистер Ниари бросает на эту достаточно грозную даму нетерпеливый взгляд.
– Тем не менее этих инопланетян линкольнширские красные не заинтересовали, не так ли? Они прилетели сюда и взяли Клару… и мое мнение – они знали, что она самая умная корова на поле. В общем, их корабль, напоминающий вращающуюся юлу из жидкого металла, завис над Кларой, а она стояла аккурат там, где сейчас стою я.
Большинство собравшихся вокруг людей вскинули глаза к небу, одни – со страхом, другие – с благоговейным трепетом.
Молодая женщина, такая же бледная, как молоко Клары с низким содержанием жира, спросила:
– Их появление сопровождалось каким-то звуком? Над лугом летела какая-то мелодия?
– Если вы спрашиваете, играл ли я или они на органе, как в кино, то нет, мэм. Ее забрали в полной тишине. Из корабля вырвался красный луч, словно вспыхнул прожектор, но это был левитационный луч. Клара поднялась с земли в колонне красного света диаметром в двенадцать футов.
– Большой, однако, левитационный луч! – воскликнул длинноволосый молодой человек в джинсах и футболке с надписью «ФРОДО ЖИВ».
– Моя старушка успела лишь раз что-то жалобно промычать, – говорит мистер Ниари, – и поднялась вверх, не протестуя, медленно поворачиваясь, покачиваясь, словно весила не больше пушинки. – Он пристально смотрит на курящую трубку женщину с конскими хвостами. – Будь она линкольнширской красной, наверняка бы начала лягаться, дергаться и задохнулась бы, подавившись собственной жвачкой.
Прежде чем ответить, женщина выпустила струю дыма.
– Жвачное животное просто не может задохнуться, подавившись жвачкой.
– Обычно не может, согласен, – кивает мистер Ниари, – но когда вы толкуете о таких псевдоумных коровах, как линкольнширские красные, меня не удивит любая их глупость.
Слушая эти разговоры, Кертис многое узнает о коровах, правда, не может понять, о чем, собственно, идет речь.
– А зачем им понадобилась корова? – спрашивает молодой человек, верящий, что Фродо жив.
– Молоко, – предполагает бледнолицая молодая женщина. – Возможно, на их планете разразилась экологическая катастрофа, вызванная исключительно природными причинами, сопровождающаяся разрывами биологической цепочки.
– Нет-нет, они находятся на достаточно высоком уровне развития, чтобы клонировать представителей своего животного мира, – возражает мужчина профессорского типа, с трубкой больших размеров, чем у курящей женщины. – Каким бы ни был их эквивалент коровы, они бы воссоздали свои стада именно таким способом. И не стали бы привозить к себе инопланетных животных.
– Может, они просто проголодались и захотели отведать хороший чизбургер, – вносит новую идею мужчина с красным лицом, который в одной руке держит банку с пивом, а во второй – недоеденный хот- дог.
Некоторые смеются. А вот бледнолицая женщина, достойный кандидат на роль умирающий героини, обижается, и ее яростный взгляд стирает улыбку с лица мужчины.
– Если они могут путешествовать по Галактике, значит, они – высокоразвитые существа, а следовательно, вегетарианцы.
Вспомнив свои навыки общения, в дискуссию вступает Кертис:
– Или они могут использовать корову в качестве животного-хозяина для создания биоинженерного оружия. Они могут имплантировать восемь или десять эмбрионов в тело коровы, вернуть ее на луг, и, пока эмбрионы будут расти, превращаясь в жизнеспособных существ, никто не поймет, что находится внутри Клары. А потом придет день, когда тело коровы расползется, как при поражении эбола-вирусом, и из него вылезут восемь или десять насекомоподобных солдат, каждый размером с немецкую овчарку, которые в течение двенадцати часов смогут уничтожить город с населением в тысячу человек.
Все смотрят на Кертиса.
Он тут же понимает, что ляпнул что-то не то, нарушил устав или нормы поведения, принятые фанатами НЛО, но не знает, в чем именно заключается это нарушение. Стараясь хоть как-то выкрутиться, продолжает:
– Ладно, может, это будут рептилии, а не насекомые, в этом случае на уничтожение города с населением в тысячу человек им потребуется шестнадцать часов, поскольку рептилия – менее эффективная машина смерти в сравнении с насекомоподобной.
Но и это уточнение не прибавляет ему друзей среди собравшихся у круга мертвой земли. На лицах читается недоумение и раздражение.
А бледнолицая молодая женщина поворачивается к нему и сверлит его тем же яростным взглядом, которым стерла улыбку с лица мужчины, вооруженного банкой пива и недоеденным хот-догом.
– Развитые существа лишены наших недостатков. Они не уничтожают экологию своей планеты. Они не воюют и не едят трупы животных. – Она бросает взгляд с температурой жидкого азота на мужчину и женщину, курящих трубки. – Они давно отказались от табака. – Бледнолицая вновь поворачивается к Кертису, глаза ее такие холодные, что он боится замерзнуть, если она будет долго смотреть на него. – Они лишены предрассудков, связанных с цветом кожи, полом или чем-то еще. Они не уничтожают свои тела продуктами с высоким содержанием жира, рафинированным сахаром, кофеином. Они не лгут и не обманывают, не воюют, как я уже говорила, и, уж конечно, не используют коров в качестве инкубаторов для выращивания гигантских насекомых-убийц.
– Ну, Вселенная так велика, – отвечает Кертис, как ему кажется, в примиряющем тоне, – и, к счастью, самые худшие из тех, о ком я говорю, еще не добрались до этого ее края.
Лицо молодой женщины еще больше бледнеет, глаза становятся еще холоднее, словно в ее голове включились дополнительные холодильные мощности.
– Разумеется, это всего лишь предположение, – торопливо добавляет Кертис. – Фактов у меня не больше, чем у вас.
Прежде чем эта Медуза, пусть и без змей вместо волос, успевает превратить Кертиса в глыбу льда, в разговор вмешивается мистер Ниари:
– Сынок, тебе следовало бы поменьше играть в эти насаждающие насилие научно-фантастические компьютерные игры. От них у тебя голова и забивается всем этим вздором. Здесь мы говорим о реалиях, а не о кровавых фантазиях, которыми Голливуд развращает молодые умы вроде твоего.
Собравшиеся вокруг мертвой зоны согласно кивают, а кто-то спрашивает:
– Мистер Ниари, вы испугались, когда Ипы вновь прилетели, уже за вами?
– Сэр, я, естественно, встревожился, но не испугался в полном смысле этого слова. Случилось это через шесть месяцев после того, как Клара поднялась в небо, поэтому ежегодно мы собираемся здесь дважды, в годовщины этих знаменательных событий. Между прочим, кое-кто говорит, что приезжает только для того, чтобы отведать булочек, которые печет моя жена, так что не упустите своего шанса. Разумеется, в этом году у нас три встречи, и нынешняя имеет самое прямое отношение к происходящему прямо сейчас вон там, – выпрямившись во весь свой немалый рост, этот исследователь Африки указывает на восток, на те земли, что лежат за деревьями. – Как мы все прекрасно знаем, развернувшиеся в Юте события не имеют никакого отношения к наркобаронам, что бы там ни утверждало государство.
На заявление Ниари многие откликаются репликами, из которых становится понятно, что абсолютное большинство собравшихся вокруг мертвой зоны государству не доверяют.
Кертис ухватывается за это единодушие, как за возможность реабилитироваться в глазах этих людей и отточить навыки общения. С травы он ступает на мертвую землю и, возвысив голос, заявляет:
– Государство! Устанавливающая законы, жаждущая власти, ничего не знающая о реальной жизни свора трусливых скунсов в накрахмаленных рубашках!
И тут же чувствует, что от его монолога сердца собравшихся не раскрываются ему навстречу.
