Глядя на экран, Сьюзен убедилась, что коридоры, холлы и лестницы особняка тихи и пустынны.
Ничто не двигалось. Тени были просто тенями, и ни одна из них не напоминала своими очертаниями притаившегося злоумышленника.
Сьюзен вышла из меню охранной системы и снова прибегла к голосовым командам:
— Альфред, общий отчет.
— Все в порядке, Сьюзен, — ответил ей дом через систему встроенных динамиков, подсоединенных к музыкальному центру, охранной сигнализации и внутреннему интеркому.
Блок распознавания голосовых команд включал в себя и синтезатор речи. Разумеется, возможности последнего были весьма ограничены, однако воспроизводимые им звуки были до странности похожи на приятный мужской баритон, располагающий к себе своим тембром и звучащей в нем уверенностью.
Слушая его, Сьюзен не раз представляла себе высокого, широкоплечего мужчину со смуглой кожей и упрямо выпяченной челюстью, с легкой сединой на висках, с ясными и чистыми серыми глазами и согревающей душу улыбкой. Этот воображаемый персонаж, встававший перед ее мысленным взором каждый раз, когда она слышала доносящийся из динамиков голос, весьма напоминал ей того Альфреда, которого она когда-то знала, но вместе с тем он был и другим. Во всяком случае, Сьюзен могла быть уверена, что этот Альфред никогда не предаст и не подведет ее.
— Альфред, объясни причину тревоги, — требовательно сказала она.
— Все в порядке, Сьюзен.
— Черт побери, Альфред, я слышала сигнал!
Домашний компьютер не откликнулся. Он был запрограммирован на то, чтобы распознавать до полутора тысяч поданных голосом команд и приказов, но только если они начинались с пароля «Альфред» и входили в стандартный набор. Компьютер понял приказ «Объясни причину тревоги!», однако фраза «Я слышала сигнал» ничего ему не говорила, да и эмоциональное «Черт побери» перед словом-паролем помешало ему адекватно интерпретировать желание хозяйки. В конце концов, ее домашний компьютер не был мыслящим существом — он был просто сложным электронным устройством, управляемым мудреной, но совершенно недвусмысленной программой.
— Альфред, объясни причину тревоги, — повторила Сьюзен.
— Все в порядке, Сьюзен.
Все еще сидя в темноте на краю кровати, освещенная лишь призрачным голубоватым светом жидкокристаллического экрана, Сьюзен беспокойно пошевелилась.
— Альфред, проверь систему охранной сигнализации, — проговорила она.
После десятисекундной паузы дом отозвался:
— Система охранной сигнализации функционирует нормально.
— Не приснилось же мне! — сварливо проговорила Сьюзен.
Альфред молчал.
— Альфред, какая температура в комнате?
— Семьдесят четыре градуса, Сьюзен.
— Альфред, отрегулируй температуру в комнате.
— Хорошо, Сьюзен.
— Альфред, объясни причину тревоги.
— Все в порядке, Сьюзен.
— Дерьмо!
Программа речевого модуля предусматривала кое-какие типовые фразы, введенные исключительно для удобства пользователя, однако ограниченная способность компьютера распознавать нестандартные реплики владельца и адекватно на них реагировать порой раздражала безмерно. В такие минуты сложная машина казалась Сьюзен тупой грудой железок, непомерно дорогой игрушкой, предназначенной не для нормальных людей, а для психов, помешанных на современных компьютерных технологиях.
Она и сама не могла бы объяснить, почему выбрала именно это кодовое слово. Должно быть, Сьюзен получала подсознательное удовольствие от возможности приказывать кому-то по имени Альфред. И от сознания того, что этот Альфред должен беспрекословно ей подчиняться.
Если именно в этом было все дело, то у нее имелись все основания беспокоиться о состоянии своей психики. Возможно, Сьюзен не помешал бы курс психоанализа, однако она старательно гнала от себя эти мысли. Думать об этом ей не хотелось.
И она продолжала сидеть в темноте.
Она была так прекрасна!
Прекрасна!
Она сидела в темноте обнаженной. И она была совершенно одна. Она даже не подозревала, как скоро и как сильно изменится вся ее жизнь.
— Альфред, включи свет! — скомандовала она.
Ночники по углам комнаты нерешительно мигнули и зажглись, постепенно разгораясь. Просторная спальня возникала из темноты не сразу, а частями, словно объемное черно-серое изображение на протравленном кислотой серебряном подносе под куском жесткого войлока. Ночное освещение было совсем тусклым, но если бы Сьюзен потребовала больше света, компьютер повернул бы регулятор реостата и включил дополнительные лампы.
Но Сьюзен молчала, и освещение в спальне оставалось приглушенным.
Сьюзен всегда чувствовала себя уютнее в полутьме. Даже ярким весенним днем, когда воздух снаружи звенел от десятков птичьих голосов, когда ветер нес с собой запахи трав и цветущего клевера, а солнечный свет, напоминающий золотой дождь, освещал сад, делая его похожим на земной рай, она предпочитала тень и приказывала опустить жалюзи.
Сьюзен встала с кровати и выпрямилась во весь рост. Она была совсем худенькой, подтянутой и гибкой, точно подросток, но вместе с тем — вполне оформившейся и бесконечно женственной. Когда серебристый свет от ламп упал на ее гладкую кожу, он сразу стал золотистым, и ее тоненькая фигурка, казалось, сама засветилась в темноте, словно где-то внутри Сьюзен скрывался свой собственный источник энергии.
Когда она входила в свою спальню, скрытая камера наблюдения в углу автоматически выключалась, обеспечивая ей абсолютное уединение. Она сама проверила ее, прежде чем лечь в постель, и все же ее не покидало ощущение того, что за ней наблюдают…
Повернув голову, Сьюзен поглядела в дальний угол комнаты, где среди завитушек лепного карниза был замаскирован объектив видеокамеры. В полутьме спальни она с трудом нашла крошечное темное пятнышко, да и то только потому, что доподлинно знала, где нужно искать.
Нашла и полуосознанным жестом прикрыла руками свои обнаженные груди.
Она была прекрасна.
Прекрасна, как мадонна Возрождения.
Как Венера Боттичелли, которая нагой выходит из морской пены.
Прекрасная и стройная, она стояла возле своей узкой китайской кровати, смятые покровы которой все еще хранили тепло и запах ее тела. Если бы дотронуться до тонкого египетского хлопка простынь, если поднести их к лицу, это тепло и этот запах еще можно было бы ощутить, но рядом никого не было.
Сьюзен была одна.
И она была прекрасна.
— Альфред, мне нужен отчет по камере наблюдения в спальне.
— Камера отключена.
Дом ответил быстро, без колебаний, и все же Сьюзен продолжала смотреть вверх и хмуриться.
Она была очень красивой.
Она была настоящей.
Она была Сьюзен.
Ощущение, что за ней наблюдают, прошло так же неожиданно, как и появилось.
Сьюзен опустила судорожно прижатые к груди руки и с трудом распрямила сжатые в кулаки пальцы. На мякоти ладоней остались крошечные полулунные вмятинки от ногтей.
Шагнув к ближайшему окну, она приказала:
