— Ты отсутствовала в течение нескольких секунд, — сообщил он.
— Да, я отсутствовала, — согласилась она; ее голос дрожал.
Состояние подъема, в котором она пребывала после сеанса, исчезло. Она нервно обтерла губы тыльной стороной ладони, отогнула противосолнечный щиток, чтобы рассмотреть лицо в маленьком зеркальце, но сразу же отшатнулась от своего отражения. Откинув щиток на место, она съежилась на сиденье.
— Скит? — напомнила она мужу.
Со всей возможной краткостью Дасти рассказал ей о падении с крыши дома Соренсона, о страницах из блокнота в кухне Скита, об эпизоде в «Новой жизни» и о своем недавнем открытии: что он испытывал по крайней мере краткие периоды потерянного времени.
— Выпадения сознания, фуги — все равно, как их называть.
— Ты, я, Скит… — сказала Марти и поглядела на ничем не примечательную книгу в мягкой обложке, лежавшую на приборной панели. — Но… Промывание мозгов?
Дасти остро сознавал, насколько невероятной должна была казаться его теория, но события последних двадцати четырех часов придали ей достоверности, хотя от этого она не стала менее нелепой.
— Может быть, и так. С нами что-то произошло. Что-то… с нами произошло.
— Но почему с нами?
Он посмотрел на часы.
— Пожалуй, нам лучше отправляться. Я должен встретиться с Недом.
— А чем Нед может помочь во всей этой истории?
— Ничем, — ответил Дасти, включив зажигание. — Просто я попросил его кое-что сделать для меня.
Когда Дасти стал задним ходом подавать автомобиль с места на стоянке, Марти снова заговорила:
— Вернемся к главному вопросу. Почему мы? Почему это произошло с нами?
— Конечно, я понимаю, что ты думаешь. Маляр, разработчик компьютерных игр и несчастный придурок Скит. Кто может извлечь пользу из того, что поломает наши мозги, начнет управлять нами?
Взяв злосчастную книгу с приборной панели, Марти спросила:
— А зачем они в этой истории промывали парню мозги?
— Его превратили в убийцу, который никогда не сможет указать управляющих им людей.
— Ты, я и Скит — убийцы?
— Ли Харви Освальд, до тех пор пока не застрелил Джона Кеннеди, был, по крайней мере, таким же никем, как и мы.
— Ну и дела, спасибо.
— Полностью с тобой согласен. И Сирхан-Сирхан. И Джон Хинкли.
Независимо от того, какого цвета было море, сохранило ли оно свою окраску серо-черного мрамора с тех пор, как Дасти в последний раз взглянул на него, он почувствовал, что теперь, когда успокаивающая обстановка приемной психиатра осталась вдали, его настиг новый спад в настроении. Когда на выезде со стоянки он подошел к будке кассира, стоявшей рядом с легким полосатым шлагбаумом, перегораживавшим проезд, крошечный домик показался Дасти обителью угрозы, наподобие блокпоста на отдаленной, богом забытой границе где-то высоко в балканских горах, где одетые в камуфляжную форму головорезы с автоматами привычно грабили, а порой и убивали путешественников. В будке сидела милая женщина лет тридцати, с приятным лицом, немного полноватая, с заколкой в виде бабочки в волосах, но Дасти испытывал параноидальное ощущение: она была кем-то совсем не тем, кем казалась. Когда шлагбаум взлетел вверх и машина выкатилась со стоянки, он готов был поверить в то, что не менее чем в половине автомобилей, проезжавших по улице, скрывались шпионы, которые должны были следовать за ними по пятам.
ГЛАВА 52
Пока они ехали по Ньюпорт-Сентр-драйв, раскачиваемые ветром пальмы размахивали своими разлапистыми листьями перед машиной, будто хотели предостеречь Дасти от того маршрута, по которому он направлялся.
— Ладно, — сказала наконец Марти, — пусть кто-то сотворил с нами все это, но кто все-таки?
— В «Маньчжурском кандидате» этим занимались Советы, китайцы и северные корейцы.
— Советского Союза больше не существует, — заметила она. — Да и в любом случае я не могу представить нас троих инструментами сложного заговора азиатских тоталитаристов.
— В кинофильме виновниками, скорее всего, оказались бы инопланетяне.
— Великолепно! — с ноткой сарказма откликнулась Марти. — Давай позвоним Пустяку Ньютону и попросим его порыться в его неисчерпаемом запасе информации о пришельцах.
— А может быть, какая-нибудь гигантская корпорация решила превратить всех нас в бездумных человекоподобных роботов-потребителей.
— Я уже почти стала такой без их помощи, — ответила Марти.
— Тогда это тайное правительственное агентство, коварные политические деятели или Большой Брат — замаскированный диктатор.
— Этот вариант, пожалуй, слишком похож на правду, для того чтобы отнестись к нему легко. Но спрашиваю еще раз — почему мы?
— Если бы это были не мы, то должен был оказаться кто-то еще.
— Это не ответ.
— Я знаю, — ответил Дасти. В его голосе слышалось больше расстройства, чем у монаха, пойманного на нарушении обета безбрачия.
Откуда-то из темной глубины его сознания дразняще высовывался другой ответ. Он поблескивал, пусть и тускло, но вполне достаточно для того, чтобы ясно видеть, что он там есть. Но всякий раз, когда Дасти вступал в теневую зону, пытался добраться до решения, мысль ускользала от него.
Он хорошо помнил картинку с изображением леса, который превратился в город, как только ему удалось избавиться от предвзятого взгляда. Но сейчас он пребывал в другой ситуации, где не мог разглядеть города из-за деревьев.
Он припомнил также свой сон с молнией и цаплей. Груша тонометра плыла между полом и потолком, сжимаемая невидимой рукой. В этом сне, помимо него и Марти, присутствовал некто третий, прозрачный, как призрак.
Этот третий и был их мучителем — то ли пришелец из космоса, то ли агент Большого Брата, то ли кто-то еще. Дасти подозревал, что если он действительно действует или должен будет действовать согласно какой-то гипнотически внедренной в его сознание программе, то его программисты наверняка предусмотрели и помехи для его умственной деятельности. Это было необходимо, чтобы он, если вдруг станет проявлять излишнюю подозрительность, не заподозрил своего настоящего хозяина, а думал бы о самых разных людях и нелюдях, независимо от того, насколько вероятной или невероятной могла быть их причастность к событиям, — ну, например, об инопланетянах и правительственных агентах. Настоящий враг мог попасться на его пути в любой момент, но оказаться при этом таким же невидимым, каким он был в том кошмаре с вопящей цаплей.
Когда Дасти свернул направо и выехал на Пасифик-Коаст-хайвей, Марти раскрыла «Маньчжурского кандидата». В первой же фразе книги упоминалось то самое имя, которое включало у нее временное выпадение сознания. Дасти видел краем глаза, как его жена содрогнулась всем телом, словно от холода, когда имя возникло у нее перед глазами, но тем не менее не отключилась.
Тогда она выговорила эти слова вслух: «Раймонд Шоу», и опять не последовало никакого эффекта, кроме еще одного краткого приступа содрогания.
— Может быть, оно не действует на тебя как надо, если ты читаешь его глазами или же сама
