Ее полные слез глаза оторвались от деревца. В них читалась мольба позволить ей сохранить, по крайней мере, хоть каплю достоинства, мольба, которую доктор Ариман с удовольствием заметил и проигнорировал.
Вне всякого сомнения, на следующий же вечер после того, как Сьюзен Джэггер погибнет, склонный к ностальгии доктор будет вспоминать о ней с нежностью, его захлестнет задумчивое желание вновь услышать ее музыкальный голос, увидеть ее прекрасное лицо, вновь пережить множество тех прекрасных моментов, которые у них были. Это была его слабость.
И в тот вечер он не откажет себе в удовольствии обратиться к своему видеоархиву. Он с радостью будет смотреть, как Сьюзен занимается такими грязными и омерзительными вещами, что меняется настолько же, насколько оборотень меняется под влиянием полнолуния. В этом обвале непристойностей ее сияющая красота тускнеет, и доктор сможет ясно разглядеть живущее в ней животное, первозданное животное, подавленное, но продолжающее хитрить, перепуганное, но все же внушающее страх, животное, в котором воплощается все темное, что есть в ее сердце.
И кроме того, даже если это домашнее кино доставит ему меньше удовольствия, чем он рассчитывает, он все равно добавит его к своему архиву видеозаписей, потому что он по природе неутомимый коллекционер. Несколько комнат в его несколько хаотичном доме занимает выставка игрушек, которые он неутомимо приобретал в течение многих лет: армии игрушечных солдат, очаровательные, раскрашенные вручную чугунные автомобильчики, механические копилки, пластмассовые наборчики с тысячами миниатюрных фигурок от римских гладиаторов до астронавтов.
— Встань, девочка.
Она поднялась с кровати.
— Повернись
Она медленно повернулась; медленно, чтобы он мог хорошенько рассмотреть ее.
— О да, — сказал он, — я хочу, чтобы на ленте осталось больше о тебе, для потомства. И, возможно, на следующий раз немного крови, чуть-чуть членовредительства. Вообще-то телесные жидкости сами по себе могут оказаться темой. Очень грязной, очень извращенной. Это должно получиться забавно. Уверен, что ты не станешь возражать.
Она снова отвела взгляд от его лица и посмотрела на растение в углу, но это было лишь пассивное неповиновение, так как при первых же словах команды она уже снова смотрела на него.
— Если ты считаешь, что получится забавно, так и скажи, — наставительно произнес он.
— Да, папа. Забавно.
Он велел ей встать на колени, и она опустилась на пол.
— Ползи ко мне, Сьюзен.
Как заводная фигурка с механической копилки, как если бы она с монетой в зубах следовала по единственно доступному ей пути к щели, куда нужно было эту монету опустить, она подползла к креслу. С лицом, залитым вполне натуральными слезами, она являла собою превосходный образец, приобретение, которое обрадовало бы любого коллекционера.
ГЛАВА 33
Между Моментом, Когда Дасти Увидел Спящую Собаку, и предшествовавшим ему Моментом, Когда Зазвонил Телефон В Кухне, существовал пробел, и, сколько он ни проигрывал в мозгу эту сцену, ему так и не удавалось связать воедино разорванную нить его дня. Вот собака стоит, размахивая хвостом, и в следующий момент собака просыпается после короткого сна. Потеряно несколько минут. С кем он разговаривал в это время? Что делал?
Он снова и снова повторял этот эпизод, концентрируясь на темном прогале между тем мгновением, когда он поднял телефонную трубку, и другим — когда повесил ее на аппарат, пытаясь как-то заполнить провал в памяти, когда Марти на кровати рядом с ним принялась стонать во сне.
— Не волнуйся. Все хорошо. Успокойся, — шептал он, легко положив руку ей на плечо, пытаясь нежно вывести ее из кошмара в спокойный сон, как он недавно сделал с Валетом.
Но Марти не успокоилась. Ее стоны сменились хныканьем, она задрожала, принялась слабыми движениями отпихивать одеяло. Потом хныканье перешло в пронзительные крики, она забилась, сбросила одеяло, резко села, а затем вскочила на ноги. Она уже не визжала в ужасе, а задыхалась, по груди пробегали спазмы тошноты, разинутый рот искривился в рвотном движении, и она с силой зажала его обеими руками, словно истерически отказывалась от чего-то, входившего в меню банкета, на котором была во сне.
Вскочив почти так же порывисто, как и Марти, Дасти обежал вокруг кровати, зная, что Валет испугается происходящего.
Она испуганно обернулась к мужу:
— Держись подальше от меня!
В ее голосе прозвучал такой надрыв, что Дасти и впрямь на мгновение приостановился, а собака вздрогнула всем телом. Шерсть по всей длине хребта Валета поднялась дыбом. Проведя еще раз по губам, Марти взглянула на руки, как будто ожидала увидеть на них свежую кровь — и, возможно, не свою собственную.
— О, боже, мой боже!
Дасти сделал шаг в ее сторону, и снова она не менее отчаянным голосом, чем прежде, приказала ему держаться на расстоянии.
— Ты не должен доверять мне, не должен подходить ко мне, и не думай, что тебе это можно.
— Это был всего-навсего ночной кошмар.
—
— Марти…
Она опять согнулась в судорожном приступе тошноты, вызванном воспоминанием о только что увиденном сне, и испустила тоскливый стон отвращения и боли.
Несмотря на предупреждение, Дасти все же подошел к ней, и, когда он коснулся ее, она отпрянула и яростным движением отпихнула его в сторону.
— Не доверяй мне! Нет, нет! Ради Христа, не надо! — И, не желая проходить рядом с мужем, она по- обезьяньи ловко вскочила на разбросанную постель, спрыгнула с другой стороны и вбежала в смежную ванную.
Собака испустила короткий, резкий не то лай, не то вскрик, словно кто-то яростно дернул за струну. Звук отдался в теле Дасти и пробудил в нем такой страх, какого он еще не знал прежде. Ибо увидеть Марти в таком состоянии второй раз оказалось еще ужаснее, чем в первый. Один раз мог оказаться случайностью. Два раза уже походили на систему, а в системе можно было разглядеть будущее.
Он поспешно отправился вслед за Марти и обнаружил ее стоявшей около раковины. Из крана лилась холодная вода. Только что распахнутая дверца аптечки по инерции закрылась.
— Похоже, что на сей раз хуже, чем обычно, — заметил Дасти, изо всех сил стараясь сохранить спокойствие.
— Что?
— Кошмар.
— Это был не такой, вовсе не такой привычный, как Человек-из-Листьев, — ответила Марти. Но было совершенно ясно, что она совершенно не намеревалась развивать эту тему.
Она сорвала крышку с бутылочки сильного снотворного, продававшегося без рецепта, которым они изредка пользовались. Поток голубых таблеток хлынул в ее подставленную левую ладонь.
В первый момент Дасти решил, что она хочет проглотить все эти таблетки, но это было просто смешно: Марти наверняка в любом состоянии понимала, что даже целая бутылка не убьет ее, а, кроме того, муж стоит рядом и, конечно же, выбьет снотворное из ее руки прежде, чем она успеет отправить всю горсть в рот.
