Она монотонно захныкала.
— Джинджер, успокойтесь. Расслабьтесь наконец. Вам ничто не угрожает.
Опасаясь, что он теряет над ней контроль и ему скоро придется выводить ее из транса, Пабло быстро подошел к ней, присел рядом на корточках и, поглаживая ее по руке, стал спрашивать:
— Где вы сейчас, Джинджер? Как далеко вы вернулись в прошлое? Где вы, отвечайте же?!
Но Джинджер продолжала хныкать, все громче и отчаяннее, давая волю глубоко засевшему в ней страху.
Пабло изменил тактику: он заговорил твердо и отчетливо, повысив голос:
— Слушайте мои команды, Джинджер. Сейчас вы спите и целиком в моей власти. Отвечайте мне. Я требую. Где вы теперь?
— Нигде, — содрогнулась Джинджер.
— Повторяю вопрос: где вы находитесь?
— Нигде!
Она внезапно перестала дрожать, откинулась в кресле, страх исчез с ее лица, она обмякла и тонким голоском сказала:
— Я мертва.
— Как вас понимать? Вы живы!
— Я умерла, — упрямо повторила Джинджер.
— Где и в каком времени вы сейчас находитесь? Расскажите мне все о тех черных перчатках, которые впервые вас напугали. Ведь те перчатки, что вы видели в кулинарии, лишь напомнили вам о них, не правда ли? Говорите же, Джинджер!
—
Пабло вдруг понял, что она и в самом деле едва дышит. Рука ее стала холодной, пульс почти не прощупывался, готовый оборваться окончательно.
Похоже, спасаясь от настойчивых вопросов, она впала в глубочайший транс, близкий к коме, и теперь уже не слышала его команд. С подобной реакцией на гипноз Пабло столкнулся впервые, описаний таких случаев он не встречал в научных публикациях. Неужели Джинджер предпочла смерть ответам на его вопросы? Случаи блокировки памяти о неприятных эпизодах, нанесших человеку сильную травму, были ему известны, о них упоминалось в журналах по психологии, однако такие психологические барьеры могли быть устранены без риска для жизни пациента. Что же так потрясло Джинджер, что она предпочитает умереть, но не вспомнить о пережитом? Между тем пульс почти окончательно пропал.
— Слушайте меня, Джинджер, — торопливо проговорил Пабло Джексон. — Вам не нужно отвечать мне, вы можете проснуться. Я больше не стану задавать вам неприятных вопросов.
Джинджер застыла на грани между жизнью и смертью.
— Джинджер, слушайте, что я вам скажу! Никаких вопросов! Я больше не стану вас ни о чем расспрашивать. Я обещаю вам.
Пульс несколько участился.
— Меня больше не интересуют черные перчатки. Я лишь хочу, чтобы вы проснулись. Вы меня слышите? Пожалуйста, Джинджер, ответьте мне!
Пульс Джинджер стал ровным, дыхание глубоким, щеки порозовели. Менее чем за минуту Пабло вернул ее в 24 декабря и разбудил.
— Ну что? — моргая, спросила она. — Не вышло? Вам не удалось погрузить меня на нужную глубину воспоминаний?
— Вы погрузились слишком глубоко, — дрожащим голосом произнес он. — Глубже, чем я ожидал.
— Но вы дрожите, Пабло! Что с вами? — спросила она. — Что произошло?
На этот раз идти на кухню за коньяком пришлось уже ей.
В ожидании такси, которое Пабло вызвал для нее, Джинджер продолжала недоумевать:
— Мне все еще не верится, что такое могло быть. Ничего такого, что я предпочла бы скрыть ценой собственной жизни, со мной не происходило. Ничего настолько ужасного.
— Вас что-то сильно травмировало в прошлом, — сказал Пабло. — В этом участвовал человек в черных перчатках, к тому же, как вы говорили, у него было «темное стеклянное лицо». Возможно, это был мотоциклист вроде того, что напугал вас на Стейт-стрит. Этот случай намертво похоронен в вашей памяти… и, похоже, вы любой ценой будете противиться его воскрешению. Мне думается, вам стоит рассказать о сегодняшнем случае доктору Гудхаузену, может быть, он сумеет добиться лучшего результата.
— Гудхаузен слишком нерешителен, он не станет рисковать. Я надеюсь только на вас.
— Я не рискну вновь погружать вас в такой же глубокий транс и задавать те же опасные вопросы.
— Пока вам не встретятся аналогичные случаи в процессе ваших исследований.
— Это маловероятно. Мне ни разу не попадалось ничего похожего в литературе по психологии и гипнозу, а за свою жизнь я прочитал ее немало.
— Но вы обещали мне провести исследовательскую работу.
— Я попытаюсь и дам вам знать.
— В особенности будет интересно попробовать использовать на мне какую-нибудь новую методику проникновения в блокированную память, если кто-нибудь ее разработал.
Джинджер была и разочарована, и заинтригована, но настроение у нее тем не менее было лучше, чем до сеанса гипноза. По крайней мере они добились определенного результата, пусть пока и не совсем ясного. Они обнаружили, что она пережила какой-то загадочный шок, и, хотя им и не удалось выяснить подробности, теперь уже стало очевидно, что память об этом случае все еще таится в глубинах ее подсознания и докопаться до истины очень нелегко, на это потребуется много сил и времени.
— Так вы все-таки расскажите о том, что случилось сегодня, доктору Гудхаузену, — повторил Пабло.
— Все надежды я возлагаю только на вас, — стояла на своем Джинджер.
— Вы очень упрямы, — вздохнул фокусник, качая головой.
— Нет, я настойчива, — возразила Джинджер.
— Сумасбродны.
— Решительна.
—
— Когда я вернусь в «Страж Залива», я посмотрю в словаре это слово, и, если это оскорбление, вы еще пожалеете, когда я вновь навещу вас в четверг! — погрозила она пальцем.
— Не в четверг, — сказал он. — Мне потребуется время. Пока не откопаю упоминание о чем-то похожем и не изучу апробированную методику, я не рискну вас снова гипнотизировать. Я должен быть уверен в успехе.
— Хорошо, но знайте, что, если вы не позвоните мне до пятницы или субботы, я ворвусь к вам без приглашения. Не забывайте, что вы моя последняя надежда.
— Если только мы получим положительный результат.
— Вы недооцениваете себя, Пабло Джексон. — Она поцеловала его в щеку. — Жду вашего звонка.
—
—
Уже на улице, когда Джинджер садилась в такси, ей вспомнилось одно из любимых изречений отца, вмиг отрезвившее ее, как холодный душ:
3
