Незнакомцы

понравилось.

А не сам ли он написал это письмо?

Он вполне мог составить его на компьютере во время очередного приступа сомнамбулизма. Но дико было предположить, что он оделся, дошел до почтового ящика, опустил в него конверт, вернулся домой, снова переоделся в пижаму и при этом не проснулся. Нет, это невозможно. А если подумать? Да, уж если он начал вытворять такие фокусы, значит, мозги у него не совсем в порядке.

У него вспотели ладони, и он обтер их о брюки.

Только три человека знали о том, что он подвержен сомнамбулизму: он сам, Паркер Фейн и доктор Коблец. Паркера он исключил. Доктор Коблец, конечно же, такого сделать не мог. И если не сам он отправил себе это письмо, тогда кто же?

Настроение ехать к другу пропало, и Доминик направился домой.

Спустя десять минут, войдя в кабинет, он вновь достал из кармана проклятый конверт, напечатал текст, появившийся на экране в виде зеленых строк, а затем дал компьютеру команду выдать ему копию на бумаге. Принтер послушно отстучал загадочные слова.

Печатающее устройство компьютера Доминика имело четыре комплекта различных шрифтов: «Престиж-элит», «Артизан-10», «Курьер-10» и «Литера готик». Доминик использовал все гарнитуры и карандашом отметил на каждом варианте тип шрифта. После этого он разгладил несколько помятый оригинал и поочередно сличил с ним каждую из копий. «Курьер-10» полностью совпадал с типом шрифта полученной им записки.

Но это еще ни о чем не свидетельствовало: по всей стране в учреждениях и частными лицами использовались миллионы печатных устройств с такой гарнитурой. На всякий случай Доминик сравнил тип использованной в обоих случаях бумаги: листы оказались также идентичными — 8,5 на 11 дюймов, одной плотности, но такой бумагой были завалены тысячи магазинов в пятидесяти штатах. Доминик посмотрел листы на просвет и не обнаружил никаких специфических вкраплений и водяных знаков, наличие которых могло бы подтвердить, что оригинал письма напечатан не на бумаге из его запасов.

Паркер, доктор Коблец и он сам, размышлял Доминик. Кто еще мог знать?

И что именно должно было донести до него это послание? Что за секрет похоронен в его прошлом? Какая забытая травма, какое стершееся в памяти событие явилось причиной его лунатизма?

Сидя за рабочим столом, Доминик напряженно всматривался в темноту ночи за окном, ища разгадку. Мучительно тянуло принять транквилизатор, но он терпел: решение задачи требовало мобилизации всей его воли и всего интеллекта, и он нашел в себе силы сделать это. Впервые за долгое время у него появилось основание гордиться собой. Несмотря на ощущение бессилия перед данной конкретной проблемой, он осознал, что по крайней мере он способен самостоятельно решать, как ему жить и как поступать. Оказывается, чтобы поверить в собственные силы и возможности, требуется не так уж и много, какой-нибудь занозистый пустяк вроде этой записки, задевшей его самолюбие, и тогда жизнь вдруг предстает в совершенно ином свете.

Он встал и прошелся по кабинету с письмом в руке. Взгляд его упал на почтовый ящик под окном, освещаемый голубоватым светом фонаря. Случалось, что кто-то из его друзей и знакомых посылал ему открытку или письмо на домашний адрес. Доминик вспомнил, что сегодня он еще не забирал корреспонденцию из этого ящика.

Он вышел из дома, прошелся по дорожке и ключом открыл ящик. С побережья веяло запахом океана, было довольно прохладно. В тишине ночи тоскливо поскрипывали деревья, шумя листвой. В неярком свете фонаря над головой Доминик бегло осмотрел конверты и открытки. Внимание его привлек простой белый конверт без обратного адреса. Закрыв ящик, Доминик торопливо вернулся в дом, ощущая неприятное волнение, прошел в кабинет, надорвал конверт и вытащил оттуда листок бумаги. Присев за стол, он развернул письмо и прочитал: «Луна».

Никакое другое слово не могло бы потрясти его сильнее.

Он словно провалился в нору Белого Кролика, попав в фантастическое царство, где не действуют законы логики и здравого смысла.

Луна. Это просто невозможно. Никто не знал, что он просыпался от кошмарных снов именно с этим словом на устах. «Луна, луна…» — шептал он в ужасе. И никто не знал, что во время блужданий во сне он однажды напечатал на принтере это слово. Он не сказал об этом ни Паркеру, ни доктору Коблецу, потому что случилось это уже после того, как он начал принимать лекарства и появились обнадеживающие результаты. К тому же, как ни пугало его это слово, он не понимал, что за ним кроется, как не понимал и того, почему оно вызывает у него мурашки, и поэтому инстинктивно скрывал эту тайну от всех — до поры. Он боялся, что Коблец решит, что лекарства ему не помогают, и прибегнет к психотерапии, отменив прежние пилюли, к которым Доминик привык.

Луна.

Черт побери, ведь никто же не знал! Никто, кроме… него самого. На улице он не взглянул на штемпель. Сейчас он как следует рассмотрел его и убедился, что конверт не появился чудесным образом из ниоткуда, а был отправлен 18 декабря, то есть в прошлую среду, из Нью-Йорка.

Доминик едва не расхохотался. Выходит, он никакой не безумец! Он не посылал сам себе эти шифрованные послания и не мог посылать, поскольку всю неделю был в Лагуна-Бич. От почтового ящика, в который опустили этот конверт, его отделяли три тысячи миль.

Но кто и зачем отправил ему эти письма? Кто, находясь в Нью-Йорке, мог знать о его сомнамбулизме и о том, что он многократно напечатал слово «луна» на принтере? Тысячи вопросов роились в голове Доминика, и ни на один он не находил ответа. Хуже того, он даже не видел, с чего начать поиски. Ситуация не укладывалась ни в какие рамки, к ней невозможно было подобрать логического ключа.

Два месяца он был уверен, что ничего более странного и страшного, чем охвативший его сомнамбулизм, он не испытывал и вряд ли когда-либо испытает. Но подоплека его лунатизма, какой бы она ни была, представлялась ему еще более загадочной и ужасной.

Ему вспомнилось первое свое послание самому себе, прочитанное на экране дисплея: «Мне страшно». От чего он прятался в чулане? Когда он начал забивать гвоздями окна во сне? Что его страшило?

Доминик понял, что ночные блуждания не вызваны переутомлением. Он также не был перевозбужден ожиданиями успеха или провала своей книги. Никакими обычными причинами его поведение объяснить было нельзя.

Здесь крылось нечто иное. Нечто необычное и ужасное.

Так что же открывалось ему во сне такое, что он забывал, как только просыпался?

6

Нью-Хейвен, Коннектикут

На закате небо прояснилось, замерцали тусклые звезды — предвестники близящегося восхода Луны над стылой землей.

Прислонившись спиной к валуну, Джек Твист сидел на снегу на вершине холма среди сосен, поджидая появления на шоссе бронированного автомобиля для перевозки ценных грузов. Спустя всего три недели после успешной операции по изъятию более миллиона долларов со склада мафии он уже приступил к новой рискованной работенке. На нем были ботинки, перчатки и белый лыжный костюм с капюшоном, накрепко завязанным под подбородком. В трех сотнях ярдов за его спиной, на юго-запад от лесочка, горели огни стройки, а прямо перед ним уходили на северо-восток темные поля, местами поросшие голыми деревцами и кустарником. И лишь где-то совсем далеко, невидимые для Джека, начинались корпуса завода электронных приборов, магазины и жилые дома, на что намекали лишь тусклые электрические огни на горизонте.

На дальней кромке поля на шоссе тоже появился свет. Поднеся к глазам бинокль ночного видения, Джек направил его, сфокусировав, на приближающийся автомобиль. Хотя левый глаз его слегка косил, зрение у Джека было отличное, и с помощью бинокля он безошибочно определил, что это автомобиль