Только от них можно узнать, где Хилари Томас. Эта сука нанимала их. Они должны знать, куда она подевалась. Главное — заставить кого-нибудь из них заговорить.
Компания занимала одноэтажный особняк на грязной боковой улочке, в квартале от Пико. Фургон, за которым ехал Фрай, свернул на автостоянку и замер в ряду таких же машин с бело-синими буквами по бокам.
Фрай медленно проехал мимо выстроившихся в линию одинаковых, как близнецы, фургонов, свернул на другую улицу, развернулся на пустыре и направился обратно.
Он вернулся как раз в тот момент, когда эти женщины входили в дом. Никто из них не заметил, что этот «додж» простоял полдня у особняка Хилари Томас, а теперь проезжал мимо них. Фрай остановился в тени огромных пальм, на противоположной от компании стороне улицы, и стал ждать, когда кто-нибудь из этой тройки появится на пороге.
В течение следующих десяти минут из дверей компании выходило множество женщин в белых комбинезонах, но среди них не было тех, кто в этот день убирал в доме Хилари Томас.
Вдруг он узнал ее. Женщина направлялась к стоявшему на обочине светло-желтому «датсуну». Ей было лет двадцать, прямые каштановые волосы спадали на плечи. Она шла, распрямив плечи, гордо откинув голову, мелкими шагами. Ветер плотно облеплял юбку вокруг стройных ног и надувал ее впереди колен. Сев в машину, женщина выехала на улицу и направилась в сторону Пико.
Фрай медлил: он не знал, следовать ли за этой или дождаться двух других. Но что-то подсказало ему ехать именно сейчас. Он завел мотор и вырулил на дорогу.
Чтобы быть незамеченным, он пропустил несколько машин вперед, при этом не упуская из виду маячивший впереди «датсун» желтого цвета.
Она жила в Калвер Сити. «Датсун» замер у старинного красивого особняка. Вся улица состояла из таких особняков: среди них выделялось несколько ветхих, нуждающихся в ремонте домов, но в основном это были свежевыбеленные, ухоженные особняки с изящными верандами, витражами, новенькими дверьми из стекла и цинка, фонарями и черепичными крышами.
В доме было темно. Она вошла и зажгла свет.
Фрай остановился напротив дома в сгущающихся сумерках. Он погасил фары, заглушил мотор и опустил стекло. Вокруг было тихо, лишь ветер шуршал листвой деревьев да изредка проезжала машина. Где-то из стерео доносилась музыка. Фрай расслышал мелодию сороковых. Бенни Гудман. Но он не мог вспомнить названия. Только порывы ветра доносили обрывки музыки. Фрай сидел за рулем фургона и ждал, ждал, ждал.
К 18.40 Фрай решил, что у женщины нет ни мужа, ни приятеля. В противном случае, он давно уже пришел бы домой с работы.
Фрай подождал еще пять минут. Мелодия Бенни Гудмана смолкла. В 18.45 он вышел из машины и направился к дому.
Особняк располагался на маленьком участке, с обеих сторон теснились дома соседей. Это было не очень хорошо. Только деревья и густой кустарник обрамляли жилище и укрывали веранду от любопытных глаз прохожих и соседей. Ему следовало быстро пересечь открытое пространство и войти в дверь прежде, чем женщина поднимет крик и сбегутся люди.
Фрай поднялся по ступенькам. Под ногами жалобно скрипнули доски. Он позвонил. Дверь приоткрылась.
— Кто там?
Над замком, в проеме натянулась цепочка. Хорошая стальная цепочка, но, видимо, она слишком полагалась на ее крепость. Любой мужчина, даже намного слабее Фрая, смог бы за пару резких рывков выдернуть ее вместе с шурупами. Бруно тотчас навалился телом на дверь, дерево затрещало, брызнули щепки, и на пол упали обрывки цепочки.
Фрай бросился внутрь, ударом ноги распахивая настежь дверь. Женщина лежала на полу. Дверь сбила ее вниз. На ней была та же юбка, она задралась кверху, обнажив стройные ноги.
Фрай опустился перед ней. У женщины был обморок. Она разлепила веки и еще несколько секунд водила в разные стороны невидящими глазами.
Фрай поднес к голу нож.
— Если закричишь, я зарежу тебя. Понятно?
Растерянность в карих глазах женщины сменилась ужасом. Ее затрясло. Глаза наполнились слезами, капельки дрожали в уголках век, но не скатывались вниз.
Не дождавшись ответа, Фрай уколол ее концом лезвия. На шее выступила капля крови. Женщина вздрогнула.
— Молчать! Слышишь?
С усилием она произнесла:
— Да.
— Ты будешь хорошо себя вести?
— Пожалуйста, пожалуйста, не трогайте меня.
— Я не хочу тебе причинить боль. Если ты будешь послушной девочкой, я не трону тебя. Но если закричишь и попробуешь удрать, я разорву тебя на куски. Понятно?
Одними губами она шепнула:
— Да.
— Ты живешь одна?
— Да.
— Без мужа?
— Без.
— Приятель?
— Он живет не здесь.
— Ты его сегодня ждешь?
— Нет.
— Лжешь.
— Это правда. Клянусь.
Под смуглой кожей проступила бледность.
— Если лжешь, я порежу это прекрасное личико на полоски кожи. Фрай уткнул лезвие в щеку. Женщина закрыла глаза и содрогнулась.
— Ждешь кого-нибудь?
— Нет.
— Как тебя зовут?
— Салли.
— Салли, у меня к тебе несколько вопросов. Но задам я тебе их не здесь.
Она открыла глаза. Слезы на ресницах. Одна сорвалась и покатилась по щеке. Она загнанно дышала.
— Что?
— Я хочу кое-что узнать о Кэтрин.
Она поморщилась.
— Не знаю я никакой Кэтрин.
— Она известна тебе под именем Хилари Томас.
Морщинка обозначилась на лбу Салли.
— Это та, что живет в Вествуде?
— Ты убирала сегодня в ее доме.
— Но... Я незнакома с ней. Никогда ее не видела.
— Сейчас узнаем.
— Это правда. Я совершенно не знаю ее.
— Возможно, тебе известно больше, чем ты думаешь.
— Нет. Это правда.
— Пойдем, — сказал он, пытаясь придать веселость голосу. — Пошли в спальню, там продолжим
