Подчиняйся, или тебя отвергнут и уничтожат — альтернативы не было. Он обожал власть, получал удовольствие от любых побед — не важно, касалось это многомиллионной сделки или домашнего спора. Рейчел выполняла его желания в течение семи лет, но продолжать дальше не захотела.
Самое смешное, что своей нетребовательностью и благоразумием она выбила у него почву из-под ног. Он предвкушал затяжные тяжбы по поводу раздела имущества, а она ушла от этого. Ожидал бешеной торговли по поводу алиментов, а она просто отказалась от его помощи. Ему же виделись сражения в суде, где он мог бы изобразить ее этакой захапистой сучкой, раздавить и унизить и превратить наконец в существо без чувства собственного достоинства, согласное получить куда меньше, чем положено. И тогда, хоть она все равно оказалась бы богатой, он почувствовал бы, что выиграл, силой заставив ее подчиниться. Но она заявила четко и ясно, что его миллионы ее не интересуют, лишив его таким образом той последней власти, которую, казалось, он еще сохранил над ней. Это был удар ниже пояса, и злился Эрик прежде всего потому, что благодаря своей уступчивости она сравнялась с ним, даже стала выше его, и так будет всегда в будущем, если им придется встречаться.
А Рейчел между тем продолжала:
— Видишь ли, с моей точки зрения, я потеряла семь лет, и все, что я хочу, это компенсацию за это время в разумных пределах. Мне двадцать девять лет, почти тридцать, и, по сути, я только начинаю жить. Начинаю куда позднее, чем остальные люди. Эти деньги позволят мне начать не с пустого места. Если я их потеряю, если когда-нибудь пожалею, что не стала бороться за все тринадцать миллионов… это будет означать, что мне не повезло, а ты тут ни при чем. Мы же все это уже проходили, Эрик. Все кончено. Она обошла его, пытаясь уйти, но он задержал ее, схватив за руку.
— Пожалуйста, отпусти меня, — попросила Рейчел ровным голосом.
Не сводя с нее разъяренного взгляда, он прошипел:
— Как я мог так ошибиться? Я-то думал, ты милая, немного застенчивая девушка не от мира сего. А ведь ты мерзкая хищница, не так ли?
— Послушай, ты совершенно сошел с ума. Такое грубое поведение недостойно тебя. А теперь отпусти меня.
Он еще крепче сжал ее руку.
— Или все это маленькие хитрости? А? А когда мы соберемся в пятницу, чтобы подписать документы, ты неожиданно передумаешь? И потребуешь больше?
— Нет. Я в такие игры не играю. Он злорадно ухмыльнулся.
— Готов поспорить, что так оно и будет. Если мы согласимся на такие смехотворные условия и составим документы, а ты откажешься их подписывать, ты сможешь использовать их в суде, чтобы доказать, что мы хотели тебя обжулить. Ты сделаешь вид, что это наше предложение и что мы заставляли тебя на него согласиться. Смешаешь меня с дерьмом. Попытаешься доказать, что я бессердечный негодяй. Да? Ты этого добиваешься? Ты такую игру ведешь?
— Я же сказала, я не веду никакой игры. Я вполне искренна.
Он впился пальцами ей в руку.
— Говори правду, Рейчел.
— Прекрати.
— Ну, признавайся, так все и задумала?
— Ты делаешь мне больно.
— И раз уж мы тут так мило беседуем, то почему бы тебе не рассказать о Бене Шэдвее?
Рейчел вздрогнула от изумления. Она и не подозревала, что Эрик знает о Бенни. Избороздившие его лицо гневные морщины стали еще глубже.
— И сколько времени ты с ним трахалась до того, как бросила меня?
— Ты омерзителен, — выпалила она, сразу же пожалев о своей резкости, потому что увидела, как он обрадовался, что ему наконец удалось пробиться сквозь ее холодность.
— Как долго? — настаивал он, все сильнее сжимая ее руку.
— Я познакомилась с Бенни через полгода после того, как мы с тобой разошлись, — ответила она, стараясь говорить без эмоций, чтобы избежать шумной ссоры, на которую он так активно нарывался.
— Как долго ты наставляла мне рога, Рейчел?
— Раз ты знаешь о Бенни, значит, установил за мной слежку, а ты не имел права это делать.
— Ну конечно, ты бы хотела, чтобы твои грязные тайны остались при тебе.
— Если ты нанял кого-то следить за мной, то должен знать, что я встречаюсь с Бенни только пять месяцев. А теперь пусти меня. Ты делаешь мне больно.
Молодой бородач, проходивший мимо, шагнул к ним и, поколебавшись, спросил:
— Помощь не требуется, леди?
Эрик повернулся к незнакомцу с такой яростью, что, казалось, выплюнул слова, а не выговорил их:
— Катись отсюда, парень. Это моя жена, так что, черт побери, не лезь не в свое дело.
Рейчел безуспешно пыталась освободиться от железной хватки Эрика.
Незнакомый бородач заметил:
— Может, она и ваша жена, но это не значит, что вы можете обижать ее.
Отпустив Рейчел, Эрик сжал кулаки и шагнул к незнакомцу.
Чтобы разрядить обстановку, Рейчел поспешно обратилась к своему потенциальному Галахаду1:
— Спасибо, но все в порядке. Правда. Все хорошо. Просто небольшое недоразумение.
Молодой человек пожал плечами и ушел, время от времени оглядываясь.
Этот инцидент заставил наконец Эрика осознать, что он ставит себя в неловкое положение, а для человека его ранга это совершенно недопустимо. Однако он никак не мог успокоиться. Лицо у него исказилось, губы побелели. В глазах горела злоба.
— Тебе бы радоваться, Эрик, — проговорила Рейчел. — Ты сэкономил миллионы долларов и еще Бог знает сколько на гонорарах адвокатам. Ты выиграл. Тебе не удалось раздавить меня или облить грязью в суде, но все равно ты выиграл. Так что можешь быть доволен.
В его ответных словах звучала такая жгучая ненависть, что она вздрогнула:
— Ах ты глупая, мерзкая сука! В тот день, когда ты ушла от меня, я хотел измордовать тебя до неузнаваемости. Зря я этого не сделал. Надо было бы. Ногами по твоей дурацкой физиономии. — Он поднял руку, словно хотел ее ударить. Но сдержался, увидев, как она испуганно отшатнулась. В бешенстве он повернулся и поспешил прочь.
Глядя ему вслед, Рейчел неожиданно осознала, что его нездоровое желание всегда подавлять других имело куда более глубокие корни, чем ей казалось. Лишив его власти над собой, повернувшись спиной не только к нему, но и к его миллионам, она не просто сравнялась с ним, она, с его точки зрения, лишила его «мужского» достоинства. Скорее всего именно так оно и было, потому что ничем иначе нельзя объяснить его безумный гнев и тягу к насилию, с которой ему едва удалось справиться.
Она уже давно не любила его, в последнее время просто возненавидела, а боялась, если честно говорить, всегда. Но до сих пор она полностью не осознавала, какая в нем бушует ярость. Не понимала, насколько он опасен.
С неба щедро лилось яркое и горячее солнце, но Рейчел внезапно почувствовала холодную дрожь при мысли, что, оставив Эрика именно сейчас, она, во-первых, поступила очень мудро, а во-вторых, пожалуй, дешево отделалась, даже принимая во внимание синяки, которые, несомненно, оставили на ее руке его пальцы.
Радуясь его уходу, Рейчел с облегчением следила, как он сошел с тротуара на дорогу. Но еще через мгновение чувство облегчения сменил ужас.
Эрик направлялся к своему черному «Мерседесу», припаркованному на другой стороне улицы. Возможно, гнев на самом деле ослепил его. Или он плохо видел из-за бликов яркого июньского солнца на всех блестящих поверхностях. По той или иной причине он ринулся через Мейн-стрит, на которой в данный момент было мало машин, прямо под колеса грузовика для перевозки мусора, двигавшегося со скоростью сорок миль2 в час.
Рейчел закричала, пытаясь предупредить его об опасности, но опоздала.
