Его отличала внешность кинозвезды. Королевская уверенность в себе. Спокойствие монаха.
Встав перед креслом, он нацелил револьвер в лицо Билли.
— Это тот самый револьвер.
— Да, — ответил Билли.
— Из него ты застрелил отца.
— Да.
— И что ты при этом чувствовал?
Билли ответил, глядя в чёрное отверстие ствола:
— Ужас.
— И свою мать. Билли?
— Да.
— Ты считал, что поступаешь правильно, убивая её?
— В тот момент да.
— А потом?
— Уверенности у меня нет.
— Неправильное правильно. Правильное неправильно. Вопрос перспективы, Билли.
Билли промолчал.
Вглядываясь в Билли поверх револьвера, Валис спросил:
— Кого ты ненавидишь, Билли?
— Думаю, никого.
— Это хорошо. Это правильно. Любовь и ненависть истощают мозг, туманят сознание.
— Мне очень нравятся эти бронзовые статуэтки.
— Они удивительные, не так ли? Ты можешь наслаждаться их формой, качеством поверхности, невероятным мастерством художника, и при этом тебе совершенно наплевать на философию, которая за ними стоит.
— Особенно рыбы.
— Почему особенно рыбы?
— Иллюзия движения. Ощущение скорости. Они кажутся такими свободными.
— Ты ведёшь медленную жизнь, Билли. Может, ты готов к движению? Может, ты готов к скорости?
— Не знаю.
— Подозреваю, знаешь.
— Я готов к чему-то.
— Ты пришёл сюда с намерением совершить насилие.
Билли поднял руки с подлокотников кресла, посмотрел на латексные перчатки. Стянул их.
— Все это кажется тебе странным, Билли?
— Абсолютно.
— Можешь ты представить себе, что произойдёт теперь?
— Смутно.
— Тебя это волнует, Билли?
— Не так, как, казалось, будет волновать.
Валис нажал на спусковой крючок. Пуля вонзилась в кресло в двух дюймах от плеча Билли.
Подсознательно Билли, должно быть, понял, что грядёт выстрел. Мысленным взором он увидел ворона в окне, такого недвижного, молчаливого и наблюдающего ворона. Потом прогремел выстрел, и ворон не улетел, даже не дёрнулся, застыл с безразличием буддиста.
Валис опустил револьвер. Сел в кресло напротив Билли.
Билли закрыл глаза, откинулся головой на спинку кресла.
— Я мог бы убить тебя двумя способами, не выходя из спальни, — сказал Валис.
И наверняка он говорил правду. Билли не спросил как.
— Ты, должно быть, очень устал, — добавил Валис.
— Очень.
— Как твоя рука?
— Нормально. «Викодин».
— А твой лоб?
— Заживает.
Билли задался вопросом, а двигаются ли его глаза под веками, как иногда двигались глаза Барбары, когда ей снились сны. По ощущениям не двигались.
— Я планировал для тебя третью рану, — признался Валис.
— Нельзя повременить с этим до следующей недели?
— Ты забавный парень, Билли.
— Не чувствую, что это забавно.
— Ты чувствуешь облегчение?
— М-м-м-м.
— Ты этим удивлён?
— Да, — Билли открыл глаза. — А ты удивлён?
— Нет, — ответил художник. — Я увидел, что в тебе есть потенциал.
— Когда?
— В твоих рассказах. До того, как встретил тебя. — Валис положил револьвер на столик у своего кресла. — Твой потенциал явственно выпирал со страниц книги. А после того, как я изучил твою жизнь, твой потенциал проявился ещё отчётливее
— Я застрелил родителей.
— Не только это. Потеря доверия.
— Понимаю.
— Без доверия разум не может найти покоя.
— Ни покоя, — подтвердил Билли, — ни умиротворённости.
— Без доверия не может быть веры. В доброту. В честность. Во что угодно.
— Ты знаешь меня лучше, чем я сам.
— Ну, я старше. У меня больше опыта.
— Намного больше опыта, — уточнил Билли. Как долго ты планировал это представление? Не нашей же встречи в баре в понедельник?
— Многие недели, — ответил Валис. — Великое искусство требует подготовки.
— Ты взял заказ на создание скульптурной композиции, потому что я живу здесь, или заказ поступил раньше?
— Одновременно. Это чистое совпадение. Такс случается.
— Потрясающе. И вот мы здесь.
— Да, и вот мы здесь.
— Движение, скорость, воздействие, — процитировал Билли стиль этого проекта.
— В свете того, как все оборачивается, я бы подкорректировал эту строку: «Движение, скорость, свобода».
— Как у рыб.
— Да. Как у рыб. Ты хочешь обрести свободу, Билли?
— Да.
— Я совершенно свободен.
— Как давно ты…
— Тридцать два года. С шестнадцати лет. Первые были неудачами. Грубые удары топором. Никакого
