собираюсь заняться тем же самым и днем. В шесть я сообщу тебе о том, что нашел.
Чейз спросил:
— Для чего тебе это?
— Я же не могу вынести тебе приговор, пока не узнаю, какие преступления ты совершил. — Непрерывное сипение протестующих голосовых связок прозвучало почти весело. Чейз уже и раньше замечал эту интонацию. Убийца продолжал:
— Видишь ли, я не наугад выбрал греховодников, которых наказал на Канакауэе.
— Нет?
— Нет, прежде я исследовал ситуацию. — Человек хихикнул, в результате чего его поврежденная глотка спровоцировала приступ кашля, будто у заядлого курильщика.
Снова овладев своим голосом, он сказал:
— Я ездил туда каждый вечер в течение двух недель и переписывал номера машин, а потом сопоставил их.
— Зачем? — спросил Чейз.
— Да чтобы найти самых закоренелых греховодников, которые встречаются чаще других, — ответил незнакомец. — В нашем штате за два доллара в дорожной инспекции вам сообщат фамилию владельца, стоит только назвать номер машины. Вот так я и установил личность мальчишки, и мне уже ничего не стоило узнать имя его партнерши. Она, кстати, третья девица, с которой он встречается, и не одну ее он развлекал на Канакауэе, хотя она-то, поди, думала, что у него нет других подружек. У нее тоже были связи на стороне. Я дважды следил за ней, когда она выезжала с другими парнями, и один раз отдалась своему дружку.
— Откуда ты все это знаешь? — поинтересовался Чейз.
— Послушай-ка, — вспылил незнакомец, — никогда не спрашивай меня о моих методах. — От злости он снова закашлялся и, отдышавшись, продолжил:
— Они оба дрянь — что парень, что девка — и заслуживали именно той кары, какую я им назначил, если бы ты не спас ее.
Чейз молча ждал.
— Понимаешь, я должен изучить твою подноготную так же тщательно, как и у этих двоих. Иначе я никогда не буду уверен, заслужил ли ты смертный приговор, или я убил тебя из мести за то, что ты помешал осуществить мой план. Короче говоря, я не убиваю людей. Я казню тех, кто заслуживает казни.
— Я не хочу, чтобы ты сюда звонил, — сказал Чейз.
— Попробуй останови меня.
— Я поставлю жучки на линию.
— Это меня не остановит. — Голос незнакомца снова зазвучал весело. — Я стану звонить из разных будок в городе и говорить так кратко, что меня не выследят, — только и всего.
— А если я не буду подходить к телефону? — спросил Чейз.
— Будешь.
— Почему ты так уверен?
— Да просто ты захочешь знать, что я о тебе выяснил, и еще — когда именно я вынесу тебе приговор и когда ты умрешь. — Последние несколько слов прозвучали едва слышно, казалось, он больше не желает насиловать свой голос. — В шесть часов вечера, — напомнил он Чейзу и дал отбой.
Чейз бросил трубку, разозлившись из-за того, что убийца знает его гораздо лучше, чем он сам. Конечно же он подойдет к телефону в любое время. И по тем же самым причинам он отвечал на все назойливые звонки в течение последних недель, вместо того чтобы сменить номер. Вот только беда: он и сам толком не знает, каковы эти причины.
Решительно сняв трубку, Чейз набрал номер полицейского участка. В первый раз за десять с половиной месяцев он набрал номер, первым куда-то позвонил. Номер полиции, вместе с номерами пожарной команды и службы помощи утопающим, значился на карточке, приклеенной к основанию телефона, точно кто-то специально позаботился о том, чтобы ему легче было сделать этот шаг.
Ответил дежурный сержант, и Чейз, представившись, попросил подозвать Уоллеса. В тот миг он был не против воспользоваться своей славой для достижения цели.
— Да, мистер Чейз, чем могу помочь? — спросил Уоллес.
Чейз не сказал того, что намеревался, а вместо этого спросил:
— Как идет следствие?
Уоллес был не прочь поговорить о работе.
— Медленно, но верно, — сообщил он Чейзу. — Мы нашли отпечатки на его ноже и послали их копии в Вашингтон и в столицу штата.
Если его когда-либо арестовывали за серьезное преступление или он служил правительственным чиновником, мы установим его личность за двадцать четыре часа.
— А если у него никогда не снимали отпечатков?
Уоллес был преисполнен оптимизма:
— Все равно установим. Мы нашли в “шеви” его кольцо. Оно не принадлежало убитому парню, и вам, похоже, мало размера на три. Вы ведь не теряли кольца?
— Нет, — сказал Чейз.
— Я так и думал. Нужно было, конечно, позвонить вам и спросить, но я пребывал в уверенности, что оно не ваше. Так что это однозначно его кольцо.
— А что-нибудь еще, кроме кольца и отпечатков?
— Мы ведем — только это сугубо между нами — постоянную слежку за девушкой и ее родителями. Если он попытается убить ее, то попадется в нашу ловушку.
— А вы полагаете, может?
— Безусловно, ведь он наверняка подозревает, что она способна опознать его. Не забывайте: девушка отчетливо видела его лицо и ему невдомек, насколько плохо она тогда соображала.
— Да, пожалуй.
— Мне сейчас пришло в голову, что не мешало бы и к вам приставить “хвост”. Вы об этом не думали?
Чрезмерно встревожившись от такого предложения, Чейз поспешил отказаться:
— Нет-нет. Я не вижу в этом смысла.
— Вы же знаете, — сказал Уоллес, — история попала в утренние газеты. Он едва ли боится, что вы его опознаете, как девушка, но, наверное, здорово зол на вас.
— Значит, он сумасшедший.
— А кто же еще, мистер Чейз?
— Вы хотите сказать, что, допросив девушку, не узнали ничего о мотивах? Может быть, какие-нибудь бывшие любовники?
— Нет, — ответил Уоллес. — В данный момент мы исходим из предположения, что никаких объяснимых мотивов не было, мы имеем дело с психопатом.
— Понятно.
— Что ж, — сказал Уоллес, — мне жаль, но пока нет ничего более существенного.
— Извините за беспокойство, — произнес Чейз. — Вы, наверное, плохо спали.
— Совсем не спал, — признался Уоллес. Они попрощались, и Чейз повесил трубку, не сказав ему ни слова, хотя и собирался выложить все. За девушкой слежка ведется круглые сутки. И с ним будет то же самое, тем более если узнают, что убийца ему угрожает. Чейзу показалось, будто стены качаются, то сжимаясь, как челюсти огромной акулы, то распахиваясь, словно плоские серые ворота. Пол начал вздыматься волнами. Пространство стало зыбким — именно из-за таких ощущений он и попал в больницу и в конце концов получил свою семидесятипроцентную пенсию по инвалидности. Нельзя позволить недугу вновь сломить его, и лучший способ с ним бороться — ограничить пределы своего мира, обрести утешение в одиночестве. Он налил себе еще стакан виски.
Телефон разбудил его как раз в тот миг, когда мертвецы, окружив, стали тянуться к нему мягкими, белыми, истлевшими руками. Он резко сел в постели и вскрикнул, вытянув вперед руки, чтобы оградить себя от их холодных прикосновений. Окончательно проснувшись, он понял, где находится, убедился, что один, и снова в изнеможении упал на подушку. Телефон настойчиво трезвонил снова и снова, и после тридцати
