– Встретимся у красного лотка. Вы узнаете меня по широкой улыбке.
Непривычная к ухаживаниям, она запнулась, прежде чем ответить:
– И… наверное, вы узнаете меня по глазам.
– Будьте уверены, – ответил он. – Такие глаза не забываются.
Рой отключил связь. Мобильник был зарегистрирован не на его фамилию. По привычке он стер с него отпечатки пальцев, бросил на диван.
В его современной, аскетичной квартире мебели было по минимуму. А чем он гордился, так это тренажерами. Стены были украшены репродукциями – анатомическими набросками Леонардо да Винчи – поиск гением идеала человеческого тела.
Вернувшись за кухонный стол к Элизабет, Рой пояснил: «Моя сестра. Мы говорим очень часто. Самый близкий мне человек».
Завершив маникюр, он покрыл идеальные кисти Элизабет смесью миндального масла, морской соли и лавандовой эссенции (сам изобрел этот состав), втер в ладони, тыльные стороны ладоней, пальцы, костяшки пальцев.
Наконец вымыл каждую кисть, завернул в чистую белую бумагу и запечатал в пластиковый пакет. Убрал пакет в морозильник со словами: «Я так рад, что ты решила остаться у меня, Элизабет».
Его не смущало, что говорил он с отрезанными кистями Элизабет. Кисти были ее квинтэссенцией. О других частях Элизабет или с ними говорить ему не хотелось. Именно кисти и были для него Элизабет.
Глава 10
«Люкс» построили в стиле «арт-деко», и в дни своего расцвета кинотеатр был достойной оправой фильмов с Уильямом Пауэллом и Мирной Лой, Хэмфри Богартом, Ингрид Бергман. Но со временем великолепие кинотеатра заметно поблекло вместе с осыпающейся штукатуркой.
Дукалион вслед за Желе Биггсом спустился в зал, и они пошли по центральному проходу между рядами пыльных, просиженных кресел.
– Чертовы «ди-ви-ди» свели на нет бизнес кинотеатров, специализирующихся на показе старых фильмов, – пожаловался Желе. – Так что планы Бена на спокойную старость не оправдались.
– На рекламном табло указано, что кинотеатр открыт с четверга по воскресенье.
– После смерти Бена уже нет. В принципе, любителей посмотреть старый фильм в кинотеатре еще достаточно много. Но зачастую наши расходы превышали выручку. Я не хотел брать на себя ответственность после того, как владельцем стал ты.
Дукалион посмотрел на экран. Красный с золотом занавес покрывала пыль, кое-где виднелась и плесень.
– Значит… ты ушел из карнавального шоу вместе с Беном?
– Когда шоу уродов стало терять популярность, Бен назначил меня менеджером кинотеатра. Моя квартира тоже здесь. Надеюсь, ничего не изменится… при условии, что ты хочешь, чтобы кинотеатр работал.
Дукалион указал на лежащий на полу четвертак.
– Найденные деньги – это всегда знак.
– Знак чего?
Дукалион наклонился, поднял монету.
– Орел – ты безработный. Решка – ты безработный.
– Не нравится мне такой расклад.
Дукалион подбросил четвертак, поймал на лету. Когда разжал пальцы, монета исчезла.
– Не орел и не решка. Точно знак, как думаешь?
Вместо облегчения, все-таки он сохранил и работу, и крышу над головой, на лице Желе отразилась тревога.
– Мне снился сон о фокуснике. У него был странный дар.
– Это всего лишь фокус.
– Я, возможно, в каком-то смысле экстрасенс. Иной раз мои сны сбываются.
Дукалион мог бы сказать то же самое про себя, но промолчал, ожидая продолжения.
Желе посмотрел на заплесневевший занавес, на истертый ковер, лепной потолок. Куда угодно, только не на Дукалиона.
– Бен кое-что мне о тебе рассказывал. Такое, чего вроде бы не может быть, – наконец он встретился с Дукалионом взглядом. – У тебя действительно два сердца?
Дукалион предпочел оставить вопрос без ответа.
– В моем сне у фокусника было два сердца… и в каждое его ударили ножом.
Хлопанье крыльев привлекло внимание Дукалиона.
– Вчера в кинотеатр залетела птица. Судя по всему, голубь. Не смог ее выгнать.
Дукалион проследил за полетом попавшей в западню птицы. Он знал, что она чувствует.
Глава 11
Вдоль улицы, на которой жила Карсон, росли деревья, а ее неприметный дом отличала разве что веранда, охватывающая его с трех сторон.
Она припарковалась у тротуара, потому что в гараже лежали вещи родителей, рассортировать которые у нее не находилось времени.
По пути к двери кухни остановилась под большим дубом, задрапированным бородатым мхом. Работа ожесточала ее, завязывала узлом, а Арни требовалась мягкая, нежная сестра. Иногда она не успевала стравить давление за время, уходившее на путь от автомобиля до дома, вот и останавливалась под дубом на минутку-другую.
Но в эту душную, влажную ночь, напоенную ароматом жасмина, Карсон обнаружила, что не может перейти в домашний режим. Нервы напоминали туго натянутые струны, мысли о работе не выходили из головы. А аромат жасмина, чего не случалось раньше, напоминал ей запах крови.
Последние и столь жестокие убийства произошли в очень уж короткий промежуток времени, и она не могла отстраниться от них, даже приехав домой. В обычных обстоятельствах она на семьдесят процентов была копом, на тридцать – женщиной и сестрой; теперь же оставалась копом двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю.
Когда Карсон вошла на кухню, Викки Чу как раз загрузила стиральную машину и включила ее.
– Я тут начудила, – призналась она.
– Только не говори мне, что положила грязное белье в посудомоечную машину.
– Хуже. Со стейком дала ему морковь и зеленый горошек.
– Никогда не клади оранжевое и зеленое на одну тарелку.
Викки вздохнула.
– Я знаю, насчет еды у него больше правил, чем у кошерных евреев и вегетарианцев, вместе взятых.
На жалованье копа Карсон не могла бы нанять человека, который постоянно находился бы при ее брате-аутисте. Викки работала за стол и кров… из чувства благодарности.
Когда сестру Викки, Лиан, вместе с ее бойфрендом и двумя другими парнями обвинили в покушении на убийство, улики обещали ей обвинительный приговор, хотя вины за ней не было. В процессе расследования Карсон отправила мужчин за решетку, но доказала невиновность Лиан.
Викки распечатывала врачам надиктованные ими кассеты, поэтому могла работать дома в удобное для себя время. Если бы Арни требовал больше внимания, с работой у нее могло бы и не получаться, но мальчик не доставлял никаких хлопот.
Овдовев в сорок, теперь, в сорок пять, Викки оставалась азиатской красавицей, умной, миниатюрной и одинокой. Она не собиралась до конца своих дней прозябать в одиночестве. Рассчитывала, что со временем у нее появится новый мужчина, и жизнь круто переменится.
Карсон относилась к такой возможности философски: будь что будет, а пока игнорировала подобный вариант развития событий.
– Если не считать объединения оранжевого и зеленого, как прошел день? – спросила она.
– Он полностью зациклен на за?мке. Иногда это его успокаивает, но, случается… – Викки нахмурилась. – Чего он боится?
