Белла сделалась пунцовой. Расслышал ли он ее последнюю фразу?
— На эти выходные, слава Богу, уехали, — сказала Касс. — Я люблю их, но когда их нет, — я блаженствую. Это мальчики, — пояснила она Белле, — одиннадцати и семи лет.
— Я им принес джина, — сказал Ласло, — я знаю они его любят.
Касс рассмеялась.
— Где вы собираетесь играть после «Отелло»? — спросила она у Беллы.
— В «Чайке». Репетиции начинаются в понедельник.
Впервые за эти дни она почувствовала себя как дома. Она освоилась настолько, что уже через час спросила, можно ли ей пойти спать.
Глава четырнадцатая
Проспала она до обеда. Встав, приняла ванну и помыла голову. К ее огорчению, оранжевая краска так и не сошла с волос, и к тому же они стали невозможно пушистыми, вроде сахарной ваты. Ласло она нашла в саду. Положив ноги на стол, он читал сообщения со скачек, пил шампанское и раздирал цыпленка. На нем были только грязные белые брюки, а его смуглая кожа уже совсем потемнела от загара.
— Где все? — спросила Белла.
— Работают. Хочешь цыпленка?
— Спасибо, не надо. Не хочется.
Она солгала. Ее мучил голод.
Он налил ей бокал шампанского и сказал:
— Надеюсь, ты не будешь все время дуться. Я собираюсь позвонить своему букмекеру. Так, интересно: Свобода Бенгалии, Булавка, Счастливчик Гарри. Поставить на них по пятерке за тебя?
Белла взяла газету, бегло просмотрела ее и холодно сказала:
— Нет, я предпочитаю Веселую Крестьянку, Утреннюю Зарю и Гордость Кемпбела в четырехчасовом.
— У них никаких шансов. Но если тебе не жалко денег, пожалуйста.
Когда он зашел в дом, она перелистала всю газету. На первой странице был снимок, где они с Ласло выходят из театра.
«Кто украл бриллиант?» — кричал заголовок. — «Тайна Энрикесов сгустилась после того, как Белла признана невиновной».
С бьющимся сердцем она прочитала все, что там было написано, но ее прошлое ни словом не упоминалось. Слава Богу, ее образ для публики остался незапятнанным.
— Я поставил за тебя на лошадей, каких ты выбрала, — сказал Ласло, вернувшись с новой бутылкой шампанского.
Она отложила газету и демонстративно взяла книгу, стараясь сосредоточиться на чтении. Ласло посмотрел на суперобложку.
— Чепуха какая-нибудь. Много прочитала?
— Двести пятьдесят страниц, — отрезала Белла.
— Ясно, это прямо перед двести пятьдесят первой страницей.
Белла не обращала на него внимания.
Позднее она имела слабость проследить, как три лошади, на которых поставил Ласло, с легкостью выиграли в трех забегах подряд. Ее же избранники даже не попали в классификацию.
— Ты должна мне пятнадцать фунтов, — сказал Ласло. — С возвратом торопить не буду.
Не удостоив его ответом, Белла пошла прогуляться. Даже яркая зелень кустарников не улучшила ее настроения. Но когда она дошла до местного магазина, голод взял свое, и она купила себе две большие булочки с кремом. Она как раз возвращалась к дому, пачкая себе щеки одной из них, когда навстречу ей по дороге подкатил темно-зеленый «мерседес». Поперхнувшись от досады, она повернулась набитой щекой в сторону зеленой изгороди.
— Рад, что к тебе вернулся аппетит, — весело сказал Ласло.
Касс приготовила чудесный ужин, после которого Белла предложила помыть посуду. Ласло вызвался помочь ей. Но ровно в десять часов, после того как он вернул ей перемыть какую-то тарелку, потому что на ней с обратной стороны остались следы горчицы, что-то внутри нее сорвалось.
Собрав с блюда остатки утки, она метнула их в Ласло и, конечно, промахнулась. Потом она выбрала самый спелый персик и шмякнула им об стену, после чего пнула этажерку с нотами Касс.
Ласло расхохотался.
— Скажи, Белла, что ты будешь делать, когда повзрослеешь?
— Перестань меня подкалывать, — закричала она и начала бить тарелки. Это Ласло не понравилось.
— Поставь посуду на место, — рявкнул он.
И когда она не послушалась, он влепил ей очень сильную пощечину. От боли глаза ее наполнились слезами. Она всхлипнула и убежала наверх. В спальне весь ее гнев испарился. Горько стыдясь себя, она разделась и легла.
Она лежала, прислушиваясь к надвигающейся грозе. Потом она услышала, как Касс и Гренвил о чем-то тихо смеялись, укладываясь в постель.
Наконец она заснула беспокойным сном.
Ей привиделся самый ужасный сон. Будто она тонет, задыхается и никак не может вынырнуть. Тогда она закричала. Вдруг в комнате зажегся свет — в дверях стоял Ласло. Он сразу же подошел к ней и обнял ее.
— Все в порядке, малыш, все в порядке. Просто плохой сон.
Она чувствовала тепло его тела, его пальцы на своих лопатках. Какое теперь имеет значение, что он тот самый, кого она ненавидит больше всех на свете? Все-таки это человеческое существо.
— Я больше не могу, — всхлипывала она. — Все время повторяется этот кошмар. Мне приснилось, что я тону в крови и знаю, что это кровь моей матери. О, Господи! — и она закрыла лицо руками.
— Давай рассказывай.
— Не могу, — прошептала она.
А потом сразу выложила ему все. По сути дела, она говорила это даже не Ласло, а самой себе.
— Я всегда лгала о моем прошлом. Я так стыдилась его. Моя мать была очень почтенная женщина, дочь священника секты Христианской Науки. Но она влюбилась в моего отца. Он был красив, как бог, но совершенно испорченный и страшно криводушный. Мать, выходя за него замуж, не знала, что до этого он уже четыре раза сидел в тюрьме за воровство. Какое-то время он пробовал жить честно, но где бы он ни работал, его отовсюду выгоняли. Потом родилась я. Денег не хватало, и мать была вынуждена пойти работать…
— Продолжай.
— Она работала поденно в чужих домах, но на жизнь все равно не хватало, и отец украл церковные деньги. Мать нашла их под половицей и сразу же пошла к священнику, своему отцу, и все ему рассказала. В ту ночь у них вышел крупный разговор с отцом, они сказали ему, что заявят в полицию. Представляешь? Выдать своего! Отец полез в бутылку. Началась драка, дед упал и ударился головой о каминную решетку, а потом умер в больнице. Отца приговорили за убийство к пожизненному заключению. Мать ни разу не пришла к нему на свидание. Через десять лет он умер в тюрьме от туберкулеза.
Она замолчала. В мутном зеркале, стоявшем в углу комнаты, сверкнула странная розовато-золотая вспышка. За окном раздался сильный раскат грома. Полил дождь.
— Только на суде мать узнала, что мой отец был уже женат и я была не… — она запнулась на полуслове.
— Незаконнорожденная, — досказал за нее Ласло.
Белла кивнула.
— После этого мать никогда не улыбалась. Она переехала в другую часть Йоркшира, в городок Нейлсуорт, где нас никто не знал. Она все время работала и скопила денег, чтобы устроить меня в хорошую школу. Но я эту школу ненавидела. Все девочки смеялись над моей некрасивой одеждой и над сильным деревенским акцентом. Мать боялась, что я пойду по отцовской дорожке. Потому что внешне я похожа на
