закричал, вот и все. Мне жаль, что вы напугались зря. Нет причин для такого переполоха.
Робин пристально посмотрел на него:
– В следующий раз я не побегу спасать тебя по первому твоему зову, – произнес он сухо.
– Вспомни о мальчике, который кричал: «Волк!», – процедила сквозь зубы Барбара.
– Я думаю, – мягко проговорил Мерримен, закрывая шкаф и поворачивая ключ в замке, – мы все должны пойти и спеть мисс Грейторн еще один гимн.
Забыв о том, что он просто дворецкий, они все почтительно пошли к выходу из зала под его присмотром. Уилл обратился к нему, на этот раз мысленно, не произнося ни слова:
– Но мне надо поговорить с вами! Всадник был здесь! И ведьма!
Мерримен передал ему свою мысль:
– Я знаю. Позже. Тьма может слышать даже такие разговоры, помни.
И он пошел дальше, оставив Уилла дрожать от гнева и тревоги.
В дверях Пол остановился, крепко взял Уилла за плечо и посмотрел ему в глаза:
– С тобой правда все в порядке?
– Правда. Извини за шум. Флейта звучала просто классно!
– Да, фантастическая штука, – Пол отпустил его и обернулся, с тоской глядя на шкаф с инструментами. – Я никогда не слышал ничего подобного. И, конечно же, не играл на таком инструменте. Не знаю, Уилл, я не могу описать это ощущение – инструмент невероятно стар, но звучит, будто совершенно новый. А его настройка…
Голос Пола был проникнут каким-то странным томлением, и душа Уилла вдруг наполнилась состраданием, идущим, казалось, из глубокой древности. Он понял, что каждый Носитель Света обречен вечно испытывать нечто похожее: неистребимое, неопределенное устремление к чему-то недосягаемому, к неведомой части жизни.
– Я бы все отдал, – признался Пол, – чтобы однажды обладать такой флейтой.
– Почти все, – мягко поправил его Уилл.
Пол посмотрел на брата с удивлением; и Носитель Света внутри Уилла неожиданно, но слегка запоздало понял, что это были не слова маленького мальчика. Он засмеялся, показал Полу язык и шмыгнул в коридорчик, возвращаясь назад, к нормальным отношениям и нормальному миру.
Они спели «Первую новеллу» в качестве финального гимна, потом попрощались и снова очутились на заснеженной улице, на колючем морозном воздухе, и безмятежная улыбка Мерримена исчезла за закрытой дверью поместья. Уилл стоял на широких каменных ступеньках и смотрел вверх. Небо наконец очистилось от облаков, и звезды сияли, словно стежки огненной нити на черном полотне ночи; все загадочные небесные узоры, которые были тайной для него всю его жизнь, теперь имели бесконечно важный смысл.
– Посмотри, как ярко горят сегодня Плеяды, – мягко сказал он.
Мэри изумленно посмотрела на него и переспросила:
– Что?
Мысли Уилла спустились с неприступных темных небес в маленький, освещенный желтым светом электрических фонарей мир, где, спев рождественские гимны, Стэнтоны возвращались домой. Он шел среди них безмолвно, как во сне. Все решили, что он устал, но он был погружен в свои мысли. Сейчас у него были три Знака Силы. И еще знания, как использовать дар магии: тысячелетняя мудрость, данная ему в один миг застывшего времени. Он уже не был прежним Уиллом Стэнтоном. Отныне и навсегда он жил по иной шкале времени, чем все, кого он знал и любил… Но он поспешил отвлечься от этой темы и от двух вторгшихся в поместье зловещих фигур Тьмы. Ведь наступало Рождество, необыкновенное, сказочное время для него и для всех в мире. Пока волшебство этого веселого, уютного праздника окутывает мир, его семья и дом будут надежно защищены от всех темных вторжений.
В доме сияла и переливалась огнями елка, музыка Рождества витала в воздухе, пряные запахи выплывали из кухни, а в большом очаге в гостиной корень рождественского полена горел и потрескивал. Уилл улегся на спину на ковер перед камином и наблюдал, как дым тянется вверх по дымоходу. Неожиданно ему очень захотелось спать. Джеймс и Мэри тоже из всех сил старались не зевать, и даже Робин выглядел так, словно у него слипались глаза.
– Слишком много пунша, – сказал Джеймс, когда его братец, зевая, растянулся в кресле.
– Отстань, – любезно попросил Робин.
– Кто хочет пирога? – поинтересовалась миссис Стэнтон, входя в комнату с кружками какао на подносе.
– Джеймс уже съел шесть кусков, – сообщила Мэри с наигранным неодобрением. – В поместье.
– Сейчас будет восемь, – сосчитал Джеймс, держа в каждой руке по куску пирога.
– Ты растолстеешь, – сказал Робин.
– Это лучше, чем уже быть толстым, – с полным ртом ответил Джеймс, уставившись на Мэри, которая в последнее время была очень недовольна своей пухлой фигурой.
Рот Мэри скривился, потом она плотно сжала губы и двинулась на Джеймса.
– Эй-эй-эй, – мрачно сказал Уилл, лежа на полу. – Хорошие дети никогда не ссорятся в Рождество.
И поскольку Мэри была очень близко к нему, он схватил ее за лодыжку. Она свалилась на пол рядом с ним, весело хохоча.
– Осторожнее с огнем, – произнесла миссис Стэнтон годами заученную фразу.
