ГЛАВА 8
Триш вошла в дом как можно тише. У Джорджа накопилось много работы, и, пока он не закончил, Триш не хотела его беспокоить.
— Дорогая, это ты?
Звук его голоса донесся из сада, и Триш почувствовала, как на ее лице появляется улыбка. Джордж никогда не работал в саду, выходит, все дела он уже закончил. Значит, они могут поговорить.
— Я уже начал беспокоиться. Пробки на дорогах?
— Да, пробки и масса непростых вопросов, которые нужно было задать.
Триш плюхнулась на стул рядом с Джорджем и скинула туфли. Ее голые ноги были серыми от выхлопных газов. Поставив ступни на прохладные камни, она расслабила сведенные пальцы и блаженно вздохнула. Триш знала, что грязь на ее ногах Джорджа не смутит.
— По-моему, тебе не мешало бы выпить, — заметил он. — Поговорим после. Как насчет «Пиммза»?[11] Я сделал целый кувшин.
— Честно говоря, я бы лучше вина выпила, — протянула Триш, сморщив нос. — «Пиммз» не самый любимый мой…
— Ну конечно, конечно. Прости. Не знаю, почему я никак не могу это запомнить.
Джордж скрылся на кухне, а Триш осталась в саду недоумевать, почему он извиняется из-за такого пустяка. Она не видела ничего страшного в том, что он забыл о ее нелюбви к какому-то дурацкому напитку. В году выдавалось так мало дней, достаточно жарких, чтобы приготовить «Пиммз». Ну, не запомнил и не надо.
— Держи.
Он протянул ей высокий запотевший бокал белого вина. Судя по вкусу, ее любимый новозеландский «Совиньон». Триш почувствовала на голове руку Джорджа.
— Кто-то опять обидел ребенка? — спросил он. — Одного из детей Деборы Гибберт, да? Хочешь поговорить об этом или предпочитаешь?..
Триш быстро подняла голову. Иногда Джордж мог забывать, какие она предпочитает напитки, но по- настоящему значимые вещи никогда не ускользали из его памяти.
— Нет, сейчас дело в другом. Дело во взрослом человеке, который очень сильно страдает.
Она рассказала, что Адам Гибберт, как и мать Деборы, верит в ее виновность.
— Неудивительно, что и полицейские, и адвокат, и присяжные подумали так же.
— Но ты сама до сих пор уверена, что она не убивала отца?
— Я не уверена. И никогда не была уверена. Просто думаю, что это не исключено. Только не спрашивай, почему я так думаю.
— Ну так почему?
Триш рассмеялась. Он всегда умел поднять ей настроение, прибавить сил и снять эмоциональное напряжение.
— Потому что она тебе нравится? — спросил Джордж.
— Отчасти да. Кроме того…
Триш постаралась сосредоточиться на тех смутных ощущениях, которые камнем лежали на дне темной реки ее мыслей и впечатлений. Она вспомнила лицо Деб, когда та объясняла, почему Кейт нельзя давать иллюзорных надежд. Поначалу Триш приняла ее беспокойство за материнскую заботу. С другой стороны, Деборой могла руководить уверенность, что никто и никогда не сумеет доказать ее невиновность.
— Потому что она прекрасная мать? — спросил Джордж.
Триш сняла с головы его руку и поцеловала ее.
— Ты знаешь меня чересчур хорошо. Да, ты прав, хотя многие говорят, что у Деб кошмарный характер.
Джордж отодвинулся и сел обратно на стул. Подняв свой высокий стакан с жидкостью чайного цвета, он заметил, что туда попала муха, и вынул ее стебельком огуречника.
— Но ты ведь с самого начала знала, какой у нее характер. Вспыльчивая, с острым языком, абсолютно не умеет скрывать свои чувства. Особенно гнев.
Лицо Джорджа смягчила улыбка. Заметив ее, Триш расслабилась и блаженно вытянула пальцы ног.
— В общем, вылитая ты, любовь моя, — добавил Джордж.
— Вот негодяй! — Триш показала ему язык. — Может, именно поэтому она мне так понравилась.
— Ну и что ты собираешься делать дальше?
— Попробую переговорить с доктором, который лечил родителей Деб. Надо выяснить, не было ли у него личных причин желать, чтобы Дебору признали виновной. Затем поговорю с супружеской парой, которая живет рядом с Гиббертами. Выясню, не знают ли они чего полезного. Повидаюсь с Корделией. Может, теперь она отзовется о сестре по-другому. Как-никак, у нее было достаточно времени, чтобы остыть.
— А у тебя будет шанс узнать побольше о том, какая Деб на самом деле. Не исключено, что под маской, которая тебе так понравилась, скрывается кто-то совсем другой.
— Может, и так. Думаю, на свете нет человека, который знал бы Деб лучше, чем ее сестра, — сказала Триш, у которой сестер не было.
— Вот тут я бы с тобой не согласился, — заметил Джордж, у которого их было две, и расхохотался.
Триш поинтересовалась, в чем причина столь бурного веселья, и он рассказал несколько ужасных историй о своих сестрах. Если верить Джорджу, в дни своей юности они только и делали, что влюблялись в одних и тех же парней и жестоко из-за них соперничали, занимали друг у друга одежду и случайно ее портили, ругались так отчаянно, что иногда их усобицы грозили охватить всю семью, однако перед лицом внешней угрозы стояли друг за друга насмерть, отчего все прежние раздоры казались сущим пустяком.
Триш любила, когда Джордж рассказывал о своей юности. К сожалению, он нечасто углублялся в воспоминания, а Триш всегда жалела, что не знала того упрямого толстого мальчишку, который то и дело ввязывался в драки со школьными хулиганами. Они постоянно дразнили маленького Джорджа из-за его упитанности, очков, привычки зубрить уроки и сдавать все экзамены на «отлично».
— Ты сегодня собираешься к отцу в больницу? — спросил он, когда солнце скрылось за соседним домом и свет из золотистого превратился в бледно-серый.
— Да, обязательно. Я уже два дня к нему не ходила. — Триш взглянула на наручные часы. — Думаю, пора идти, а то часы посещения скоро заканчиваются. Спасибо, Джордж, что бы я без тебя делала.
Она допила вино и одним резким движением поднялась из низкого шезлонга.
— Я пойду, — сказала она и поцеловала Джорджа. — Увидимся завтра?
— Конечно, если ты не будешь чересчур занята. Мне приехать в тебе в Саутуорк?
— Давай. Я что-нибудь приготовлю к ужину.
Джордж приподнял брови. Триш погрозила ему кулаком и заявила, что теперь она собирается готовить с огромным удовольствием и к тому времени, как он приедет домой, ужин будет на столе.
— Буду с нетерпением ждать.
Джордж изобразил на лице полуобморочный экстаз, и Триш со смехом скрылась в доме.
До больницы она доехала быстро. На стоянке между бетонными столбами оказалось много свободных мест. Триш надеялась купить немного винограда в больничном магазинчике, но тот был уже закрыт, поэтому она поднялась наверх с пустыми руками. В палате еще сидели несколько посетителей, и Триш пробралась мимо их стульев в угол, к кровати отца, огороженной ширмами. С ногами, будто налитыми свинцом, она приблизилась к просвету между переборками. Затем остановилась — ладони взмокли, дыхание перехватило.
Кровать за ширмами оказалась пустой, аккуратно заправленной и пахнущей дезинфекционным
