Мысли его были так полны как Пиппой, так и Китти, что он забыл о своем снаряжении.
За оставшиеся сорок восемь часов он, однако, сумел реабилитироваться, выиграв «селлинг плейт»[9]. Но будучи в восторженном состоянии, он вознес вверх сжатый кулак, вследствие чего Безнадежная, испугавшись, что он хочет ее ударить, наддала и выиграла у идущего первым темно-коричневого мерина, что называется, ноздрю.
Единственным, кто в конюшне не предавался бурной радости, был Руперт.
– Сколько раз я говорил тебе, что еще на старте надо оставлять эти дурацкие размахивания кулаками, словно ты какой-нибудь чертов политикан, – вопил он на Лизандера, перехватив того по дороге к загону победителя. – И где была твоя голова на первом круге? Надо полагать, между пухлых ног миссис Раннальдини.
Намечающаяся отвратительная сцена была предотвращена хорошенькой брюнеткой из «Скорпиона», сунувшей под нос Руперту диктофон.
– Собирается ли Гордец Пенскомба побить Князя Тьмы в субботу?
– Даже не вопрос, что побьет, – проворчал Руперт, – вопрос, на сколько корпусов.
– Это самая лучшая лошадь, которая у вас была?
– Да, а теперь проваливайте.
Чем симпатичнее была журналистка, тем меньше Руперт доверял ей.
– Но у нас на тех скачках будет и другая лошадь, – возмущенно запротестовала Табита, обнимая с поздравлениями Безнадежную.
– Ах да, Артур, со ставками двести к одному, – брюнетка сверилась со своим блокнотом. – «Таймин- форм» сегодня утром сказал о нем:
– Черт проклятый! – Направлявшийся взвешиваться Лизандер развернулся и уставился на брюнетку через седло Безнадежной. – Да как они смеют!
– А, ну да, это же твоя лошадь, Лизандер, – хитро сказала она. – Ну и как ты расцениваешь ее шансы?
– Ничтожные, если он будет скакать на нем так же, как только что это делал, – проворчал Руперт. – Убирайся взвешиваться.
– Говорят, что в Ратминстере у вас с Раннальдини принципиальная схватка, – брюнетка слегка дрогнула под холодно-голубым пристальным взглядом Руперта. – Из-за того, что вы взяли под свое крыло Лизандера.
– Ну?
– Но ведь вы были в Монто вместе с Лизандером и Китти Раннальдини.
– Ничего не говорите о Китти Раннальдини, – встрял вернувшийся Лизандер.
– Пошел вон, – прошипел Руперт.
– Так вы специально сажаете Лизандера на заведомого неудачника, чтобы поддразнить Раннальдини? – спросила брюнетка, довольная тем, что вызвала всплеск эмоций.
Лизандер уже открыл было рот, раздумывая над самым сокрушительным ответом, но Руперт заговорил первым.
– Артур не неудачник, – сказал он холодно. – Он стайер. И он выносливее даже моей тещи.
– Не волнуйся, – прошептала Табита Лизандеру. – Папочка всегда острит перед большими скачками.
На последней разминке галопом перед Ратминстером маленький Гордец Пенскомба был так хорош, что просто выскакивал из шкуры; проехав с Блеем до конца универсальной дорожки через два поля ячменя, он вылетел на магистраль Пенскомб—Чалфорд в час пик. В отличие от него Артур вовсе не старался, бродил в глубине поля, слушая жаворонков, поющих в безоблачном небе. Он был все еще оскорблен тем, что Руперт, считающий кофеин недопустимым продуктом для лошади, отменил его утреннюю чашку кофе. Хуже того, воспользовавшись тем, что Лизандер вчера уехал к дантисту вставлять зубы, Руперт решил сам построже погонять Артура и задал старому хорошую трепку, когда тот отказался прыгать на галопе через серию изгородей.
Вернувшийся на конюшню Лизандер был в отчаянии. Трещины на тропинках были такими же, как в прошлое лето. Дождь, после которого Артуру было бы легче и который предсказывали уже несколько дней, так и не проливался. Дикий чеснок проклюнулся в лесу тысячами похмельных зеленых языков. Лизандер не испытывал похмелья со дня Святого Валентина. Ни пьянки, ни наркотиков, ни волшебных грибов, ни даже траха. Прошлым вечером он достиг желанного веса в девять стоунов шесть фунтов, но каков будет смысл этих его самоограничений, если Руперт не выставит Артура? Он посмотрел на часы. Полпервого. Поздно уже. Он слышал, как оставленная Артуром Тини повизгивает в конюшне. Ну задаст она ему, когда он вернется.
– Может, кто-нибудь придушит эту чертову пони? – Руперт ввалился в кухню, где Тегги готовила сосиски и яичницу.
– На автоответчике около тридцати запросов, – сказала она безнадежно, – будешь ли ты выпускать Артура?
– Ну уж не после того, как он вел себя этим утром, – проворчал Руперт, наливая себе чашку крепкого кофе и исчезая в кабинете.
Утренние газеты не сделали Лизандера счастливее. Там было много болтовни о «Ратминстерской скаковой партии» Руперта и о том, сколько же у него будет победителей. Бульварные газетки сконцентрировали внимание на различиях между Гордецом Пенскомба и Артуром.
