самой земле, собираясь привязать руки Хейворда к этим вершинами потом отпустить деревца. Однако Магуа придумал еще более мрачную, более жестокую месть, сулившую ему особенное наслаждение.
Пока его товарищи перед глазами пленника приготовляли эти хорошо известные орудия пыток, Хитрая Лисица подошел к Коре и со злобным выражением лица указал ей на ожидавшую ее неминуемую участь.
— Ну, — произнес он, — что скажет дочь Мунро? Ее голова слишком прекрасна, чтобы покоиться на подушке в вигваме Хитрой Лисицы? Ей больше нравится, чтоб ее голова покатилась с этого холма, как игрушка для волков?
— Что хочет сказать это чудовище? — спросил изумленный Хейворд.
— Ничего, — твердо ответила девушка. — Он дикарь и не ведает, что делает. В его невежестве — для него прощение.
— Прощение? — повторил свирепый гурон, не поняв ее слов. — О нет! Память индейца длиннее рук бледнолицых. Говори, должен ли я отправить светловолосую девушку к ее отцу? Пойдешь ли ты за Магуа к Великим Озерам, чтобы носить для него воду и печь ему хлеб?
Кора знаком велела ему отойти: ее охватило непобедимое отвращение.
— Уйди! — сказала она с твердостью, которая на мгновение покорила жестокого дикаря. — Ты ненавистью наполняешь мои последние минуты.
Но он, с насмешкой указывая на Алису, сказал:
— Смотрите! Ребенок плачет! Ей рано умирать! Пошлем ее к Мунро пусть она расчесывает его седые волосы и поддерживает жизнь старика.
Кора не могла устоять против желания взглянуть на свою младшую сестру, в глазах которой встретила умоляющее выражение, красноречиво говорившее, до чего ей хочется жить.
— Что он говорит, милая Кора? — прозвучал дрожащий голосок Алисы. — Кажется, он сказал, что хочет отправить меня к отцу?
Несколько мгновений Кора смотрела на младшую сестру, и на ее лице отражалась борьба сильных и разноречивых чувств.
Наконец она заговорила голосом, потерявшим недавнюю резкость; теперь в ее тоне слышалась почти материнская нежность.
— Алиса, — произнесла она, — гурон предлагает нам обеим жизнь… нет, больше: он освободит также и Дункана, нашего бесценного Дункана, и проводит его и тебя к нашим друзьям… к нашему отцу… к нашему несчастному отцу, если я соглашусь…
Голос Коры задрожал и оборвался.
— Договаривай, Кора! — воскликнула Алиса. — Если ты согласишься — на что? Ах, если бы он обратился ко мне! Спасти тебя, дать тебе возможность утешать нашего старого отца, освободить Дункана… О, с какой радостью я пошла бы на смерть!
— Умереть! — с горечью сказала Кора более твердым и спокойным голосом. — Смерть была бы легче того, что предлагает он. Впрочем, может быть, дело окончится смертью… Он хочет, — продолжала она, — он требует, чтобы я сделалась его женой. Алиса, мое дорогое дитя, любимая сестричка, и вы тоже, майор Хейворд, помогите мне советом. Хотите ли вы спасти ее и себя ценой такой жертвы? Хочешь ли ты, Алиса, принять от меня жизнь, зная, чем она куплена?.. А вы, Дункан? Говорите, помогите мне советом, распоряжайтесь как хотите: я всецело ваша.
— Согласен ли я? — с изумлением и негодованием закричал молодой человек. — Кора, Кора! Вы смеетесь над нашим несчастьем! Нет, не говорите об этом ужасном выборе: одна мысль об этом хуже тысячи смертей!
— Я хорошо знала, что вы ответите именно так! — сказала Кора, и яркий румянец заиграл на ее щеках, а в глазах загорелась горячая искра тайного чувства. — Что скажет моя Алиса? Для тебя я безропотно подчинюсь всему…
Хейворд и Кора ждали ответа девушки, но руки Алисы безжизненно повисли, и только ее пальцы судорожно подергивались; ее красивая белокурая головка опустилась на грудь: она казалась безжизненной, а между тем вся трепетала от волнения. Но вот Алиса попыталась выпрямиться и тихо покачала головой:
— Нет, нет, нет, лучше умрем, как жили, вместе!
— О, так умри! — закричал Магуа и бросил свой томагавк в беззащитную белокурую девушку.
Гурон скрежетал зубами в необузданной ярости, охватившей его при виде твердости и мужества той пленницы, которую он до сих пор считал самой слабой и робкой жертвой. Томагавк просвистел мимо лица Хейворда и, срезав несколько золотистых локонов Алисы, задрожал в стволе дерева над ее головой. Это довело Дункана до безумной ярости. Он собрал все силы, с нечеловеческим усилием разорвал свои путы и бросился на другого индейца, который с громкими воплями целился в Алису, желая нанести ей более меткий удар. Началась борьба; оба упали на землю. Обнаженное тело краснокожего выскользнуло у Хейворда из рук, индеец вырвался из объятий майора, вскочил и наступил коленом на грудь молодого офицера, притиснув его к земле всей тяжестью своего огромного тела. Дункан увидел, как в воздухе блеснул нож. В эту минуту что-то просвистело над ним, а вслед за тем раздался ружейный выстрел. Хейворд почувствовал, что его грудь освободилась от тяжести, и увидел, как ярость на лице его противника сменилась ужасом и индеец мертвым упал рядом с ним на сухие листья.
Глава 12
Пораженные внезапной смертью одного из своих товарищей, гуроны на мгновение замерли. Но, когда они увидели роковую меткость руки, которая решилась пустить пулю во врага, рискуя попасть в друга, имя «Длинный Карабин» вырвалось одновременно из всех уст. В ответ на это донеслось громкое восклицание из небольшого перелеска, в котором неосторожные дикари сложили все свое оружие. В следующее мгновение показался Соколиный Глаз. Он не успел зарядить вновь свое излюбленное ружье, а просто двинулся на гуронов, потрясая им, как дубиной, и быстро приближаясь к ошеломленным краснокожим. Но, как ни проворны были его шаги, легкая, сильная фигура опередила разведчика, с невероятной смелостью кинулась в самую середину толпы гуронов и остановилась подле Коры, размахивая в воздухе томагавком и потрясая сверкающим ножом. Раньше чем гуроны успели опомниться, другая фигура очутилась среди них — фигура, походившая на воплощение смерти. Она проскользнула мимо остолбеневших индейцев и с грозным видом стала по другую сторону Коры. Дикие мучители белых невольно отступили перед этими воинственными пришельцами. Прозвучали удивленные восклицания, потом послышались имена, страшные для гуронов:
— Быстроногий Олень! Великий Змей!
Только осторожный и бдительный Магуа не смутился. Зорким взглядом он окинул маленькую площадку, сразу понял, с какой стороны было произведено нападение, и, ободряя товарищей голосом, а также собственным примером, обнажил свой длинный острый нож, потом с протяжным криком кинулся на Чингачгука.
Это движение послужило знаком для начала общей схватки.
Ни та, ни другая сторона не были вооружены огнестрельным оружием, и борьба велась врукопашную.
Ункас, ответив на клич врага, кинулся на одного из гуронов и метким ударом томагавка разбил ему череп. Хейворд выхватил из ствола томагавк Магуа и тоже вступил в бой. Теперь число сражающихся с обеих сторон было одинаково, а потому каждый боролся один на один со своим противником. Удары сыпались с быстротой молнии и с яростью урагана. Скоро разведчик ударил второго гурона, свалил его на землю.
