молча отвернулся с презрительным видом, уверенный, что проницательность индейцев не замедлит открыть, на чьей стороне правда.
Он не ошибся: после нового короткого совещания осмотрительный делавар объявил о решении вождей в очень осторожных выражениях.
— Моего брата назвали лгуном, — сказал он, — и его друзья рассердились. Они хотят показать, что он сказал правду. Дайте пленникам ружья, и пусть они докажут, который из них Длинный Карабин.
Магуа сделал вид, будто считает эти слова комплиментом, и кивнул в знак согласия, уверенный, что истина будет быстро доказана таким искусным стрелком, как разведчик.
Друзьям-соперникам сейчас же дали в руки оружие и велели стрелять через головы сидящей толпы в глиняный сосуд, случайно оказавшийся на пне, ярдах в пятидесяти от того места, где они стояли. Хейворд улыбнулся про себя при мысли, что ему придется состязаться с разведчиком, но решил поддерживать обман, пока не узнает замыслов Магуа. Он старательно поднял ружье, прицелился три раза и выстрелил; пуля пробила дерево в нескольких дюймах от сосуда. Восклицания удовольствия показали, что этот выстрел индейцы сочли доказательством большого умения в обращении с ружьем. Даже Соколиный Глаз кивнул головой, как будто желая сказать, что это лучше, чем он ожидал. Но вместо того чтобы выразить желание состязаться со стрелком, выстрелившим так удачно, он стоял несколько времени, опершись на ружье, погруженный в глубокое раздумье. Из этой задумчивости его вывел один из молодых индейцев. Он дотронулся до плеча разведчика и сказал на ломаном английском языке:
— Может ли бледнолицый выстрелить лучше?
— Да, гурон! — воскликнул Соколиный Глаз, поднимая правой рукой короткое ружье и грозя им Магуа с такой легкостью, как будто это была камышовая тросточка. — Да, гурон, я мог бы теперь убить тебя, и никакая земная сила не предотвратила бы этого! Парящий в воздухе сокол не более уверен в своей победе над горлицей, чем я в том, что мог бы сейчас пробить тебе сердце пулей! И почему бы мне не сделать этого? Почему? Только потому, что этим я мог бы навлечь беду на голову нежных, невинных созданий!
Разгоревшееся лицо разведчика, гневный взгляд, выпрямившаяся во весь рост фигура — все это вызвало чувство благоговейного страха у всех слушавших его. Делавары затаили дыхание в ожидании; но Магуа, хотя и не верил в снисхождение врага, продолжал стоять, словно прикованный к месту, среди окружавшей его толпы.
— Попади туда, — повторил молодой делавар, стоявший рядом с разведчиком.
— «Попади туда»! Дурак! Куда? — крикнул Соколиный Глаз, продолжая гневно размахивать ружьем над головой.
— Если белый человек — тот воин, за которого он выдает себя, — проговорил престарелый вождь, — пусть он попадет ближе к цели.
Разведчик громко расхохотался, потом перебросил ружье в вытянутую левую руку; раздался выстрел — по-видимому, вследствие сотрясения, — и в воздух взлетели осколки сосуда и рассыпались во все стороны. Почти в то же время раздался звук падения ружья, с презрением брошенного на землю разведчиком.
В первую минуту присутствующие были восхищены и изумлены. Затем в толпе пронесся тихий, все усиливающийся шепот. Некоторые открыто выражали свой восторг перед такой несравненной ловкостью, но большинство были склонны думать, что ловкий выстрел — простая случайность. Хейворд поддержал мнение, которое было ему на руку.
— Это простая случайность! — крикнул он. — Нельзя стрелять не прицелясь!
— Случайность! — повторил взволнованный житель лесов, не обращая внимания на знаки, украдкой подаваемые ему Хейвордом, который молил, чтобы он не открывал обмана. — Что же, и тот лжец-гурон считает это случайностью? Дайте ему ружье, поставьте нас лицом к лицу прямо без всяких уверток, и пусть провидение и наши собственные глаза решат спор.
— Вполне ясно, что гурон — лгун, — хладнокровно возразил Хейворд. — Вы же сами слышали, что он назвал вас Длинным Карабином.
Невозможно сказать, какие доводы привел бы упрямый Соколиный Глаз, чтобы удостоверить свою личность, если бы снова не вмешался старый делавар.
— Сокол, спускающийся с облаков, может вернуться, когда пожелает, — сказал он. — Отдайте им ружья.
На этот раз разведчик жадно схватил ружье; Магуа, ревниво следивший за каждым движением стрелка, не видел уже причин для опасения.
— Ну, докажем теперь перед лицом всего этого племени делаваров, кто из нас лучший стрелок! — крикнул разведчик, ударяя по дулу ружья пальцем, который столько раз спускал роковой курок. — Видите, майор, бутыль из тыквы, что висит вон на том дереве? Если вы стрелок, годный для пограничной службы, то вы пробьете ее.
Дункан взглянул на указанный ему предмет и приготовился к новому испытанию. Это был маленький сосуд из тыквы, какие постоянно употребляются индейцами. Он свешивался на кожаном ремне с высохшей ветки небольшой сосны в сотне ярдов от спорящих. Как уже было сказано, Дункан был неплохим стрелком, а теперь он решил приложить все старания, чтобы показать себя в полном блеске. Едва ли он проявил больше осмотрительности и точности при прицеле, если бы от результата этого выстрела зависела его жизнь. Он выстрелил: три-четыре индейца бросились к дереву, на котором висела тыква, и громкими криками объявили, что пуля попала в дерево совсем близко от цели. Воины приветствовали это известие одобрительными возгласами и вопросительно взглянули на соперника молодого офицера.
— Недурно для королевского гвардейца! — сказал Соколиный Глаз, смеясь своим беззвучным задушевным смехом. — Но если бы мое ружье часто позволяло себе подобные уклонения от настоящей цели, то много куниц, мех которых пошел на дамские муфты, гуляло бы в лесах и не один лютый минг, отправившийся за окончательным расчетом на тот свет, выкидывал бы еще и теперь свои дьявольские шутки! Надеюсь, что у женщины, которой принадлежит эта тыква, есть еще много таких в запасе в вигваме, потому что этой уже не суждено больше хранить воду!
Соколиный Глаз, говоря эти слова, насыпал пороху на полку и взвел курок. Окончив свою речь, он отставил ногу и стал медленно поднимать дуло от земли ровным, плавным движением.
Когда дуло оказалось на одном уровне с глазом, разведчик остановил его на мгновение и стал недвижим, словно человек и ружье были изваяны из камня. Сверкнуло яркое, блестящее пламя. Молодые индейцы бросились вперед, но по их тревожным поискам и разочарованным взглядам ясно было видно, что они не нашли никаких следов пули.
— Ступай, — сказал старый вождь разведчику тоном, полным отвращения, — ты волк в собачьей шкуре! Я поговорю с Длинным Карабином ингизов.
— Ах! Будь у меня в руках то ружье, которое дало мне прозвище, я обязался бы прострелить ремень и уронить тыкву, не разбивая ее, — заметил, нисколько не смущаясь, Соколиный Глаз. — Дураки, если вы хотите найти пулю искусного стрелка здешних лесов! Вы должны искать ее в самом предмете, а не вокруг него.
Индейские юноши сразу поняли смысл его слов — на этот раз он говорил на делаварском языке, — сняли тыкву с дерева и высоко подняли ее кверху с восторженными криками, показав толпе дырку в дне сосуда; пуля, войдя в горлышко сосуда, вышла с противоположной его стороны. При этом неожиданном зрелище громкие крики восторга вылетели из уст воинов. Этот выстрел разрешил вопрос и подтвердил молву о меткости Соколиного Глаза. Любопытные восхищенные взоры, только что обратившиеся было на Хейворда, устремились теперь на крепкую фигуру разведчика. Когда несколько стихло внезапное шумное возбуждение, старый вождь снова принялся за расспросы.
— Зачем ты хотел заткнуть мне уши? — обратился он к Дункану. — Разве делавары так глупы, что не сумеют отличить молодого барса от кошки?
— Они еще поймут, какая лживая птица — гурон, — сказал Дункан, стараясь подделаться под образный язык туземцев.
— Хорошо, мы узнаем, кто заставляет людей закрыть уши. Брат, — прибавил вождь, обращая свой взор на гурона, — делавары слушают.
Призванный этими прямыми словами объяснить свои намерения, гурон встал со своего места. С решительным, величественным видом он вошел в самый центр круга, остановился перед пленниками в позе
