— Планету будет переворачивать там, где есть песок, а движения песка как такового не происходит. То есть он в самих часах будет. Он же по песочным часам мастер? Там ему и место. Мы здесь тоже на часах, так сказать, часовые-почасовики, но это все условно. А у него все безусловно.
Четвертый:
— Следовательно, раз он в часах, — значит, внутри планеты. Планета ведь и есть главные песочные часы!
Т.Т.Бис стоял как вкопанный, ему даже показалось, что он по щиколотки увяз в песке и не может сдвинуться с места. Он хотел заговорить, но рот был словно забит песком, и он еле-еле выдавил:
— Он что, тоже из песка?
— Он-то? Кремень-парень! Монолит. Но и не без тонкости манер: сперва, чтобы песок из одного полушария в другое пропихнуть, попробовал даже не ершиком, а кисточкой, и только потом уже ломом!
— Ломом? — Сыщик опять схватился за голову, но руки не слушались его и не дотянулись до головы. — Как ломом? Из одного полушария головного мозга в другое? Ломом? Песок?
— При чем тут головной мозг! Головной мозг давно отменили, легковесен, непредсказуем, непортативен, уязвим и т. д. А это полушария планеты!
— Планета… — почти прошептал военнослужащий, привыкший до всего доходить своим умом, но только тогда, когда это его лично не касалось. — Лом… Против лома…
Он бросился бежать, вытягивая непослушные ноги из воображаемого песка.
— Как же я сразу не догадался, — корил он себя, торопясь к пожарному щиту. Ведь это же настоящий пожарный щит, а не наглядная агитация несгораемости хорошо обустроенного мира. Он вдруг задумался, хорош ли мир, на миг остановился, и в этот же момент с потолка обрушилась штукатурка прямо ему под ноги: еще бы шаг, и не сносить головы… Вот как хорошо вовремя задуматься, пусть даже неизвестно о чем… Он осторожно обогнул кучу, где сверкали звезды первой величины, то есть хрустальные болванки, которые были вмонтированы в имитирующий небеса непробиваемый потолок.
У пожарного щита в чем-то вроде неприкрытого саркофага дремал дежурный пожарный. Интересно, сколько лет может дремать дремучий пожарный, не принимая пищи и почти не дыша? Экономика жизни на грани с вечной памятью о расточительности предков… Растолкать пожарного удалось с большим трудом. Не без удовлетворения сыщик подумал: хорошо, что дважды майор, одного майора здесь бы не хватило… Не потому ли обитатели палат отмечали, что Або это одно, а Риген — другое, так что и тот за двоих один…
Пожарный ругался в своем саркофаге:
— Лом? Нет лома? Так, черт возьми, радоваться надо, что он кому-то понадобился! Гром меня разрази, если он сумеет им правильно воспользоваться! Чтоб мне провалиться, если он его пронесет хотя бы один световой год!
— А песок? Где ящик с песком? Все это в одних руках не унесешь, особенно если световой год, — укорял сыщик.
— Как, и песок? — оживился пожарный. — Это жаль, ведь песок-то весь из меня высыпался. Вон я какой, живые мощи, хотя уже и не совсем живые, раз песка нет. Нет, не вернешь! — почти запела мумия, но тут же встрепенулась. — Ага, значит, тряхнет скоро! Вот тогда и восстану. А пока верните мне мой вечный покой. Огня хочу, огня, во сне только огонь и вижу! Спокойной ночи. Ступайте к чертям!
Пожарный с шорохом, какой производит ветхий папирус при попытке осторожно развернуть свиток, опустился в свой саркофаг.
Что ж, размышлял дважды майор. Если похищен песок, высыпавшийся из пожарного, значит, могут похитить и весь песок, просыпавшийся из планеты внутрь ее же. И самое интересное, если этот песок расхищен по разным геометрическим местам, то при сотрясении он опять соберется в каком-то одном нужном месте… А если его спрятали лиходеи в какой-то одной замкнутой сфере, то он при встряхивании займет свои прежние места, оживив таким образом не только одинокого пожарного, но и целые племена, коллективы, партии, структуры…
Ему нравилось течение его мысли, и он шел наобум, но не туда, где в неведомой глубине какой-то нелепый, но в чем-то очень уверенный Або Риген занимался своим планетарным делом. Все как будто убеждены, что ожидаемая встряска произойдет, и не ему, дважды майору, мешать этому возможному среднестатистическому событию. А помочь? С его полномочиями можно только задержать на какое-то время отчаянную и отважную попытку поставить время на свое место. Да, ведь когда тряхнет, все вокруг, как обещано, начнут яснее мыслить, значит и он, дважды майор, тоже. Интересно, будучи дважды майором станет он мыслить яснее в два или в четыре раза?
Незаметно для себя он достиг своего кабинета, в который заглядывал обычно лишь для того, чтобы убедиться, что его там нет. Он и сейчас убедился, но все-таки вошел. Что-то нужно здесь произвести на случай внезапной и неотвратимой встряски. Что? Ага. Стол покрыт устрашающим слоем пыли. Откуда? Ведь не из книг, книг здесь нет. Звездное вещество? Вряд ли оно должно выглядеть столь отвратительно. Паутина? Но ведь как только от заведенного порядка сдохли все мухи, пауки поселились в абсолютно стерильном виртуальном пространстве, с ними можно играть в морской бой…
Что делать? Откуда бы ни взялась, пыль (скорее всего, от застоя времени), ее надо стереть со стола, ибо при встряске она покроет пол, и тогда можно поскользнуться и упасть, падение же всегда нежелательно, особенно после встряски, когда надо будет особенно внимательно присмотреться, где теперь верх, а где низ. Он собрал пыль, свернув аккуратно газеты, которыми был накрыт стол, при этом отметил их ветхость: на некоторых значился аж 2001-й год неизвестно какой эры. Теперь надо куда-то вытряхнуть все это, он двинулся по переходам лабиринта в сторону задраенного люка. Но люк был открыт, что, несомненно, удивило бы сыщика, но его эмоции уже были на исходе, поэтому он возликовал, что не надо откручивать люк, тогда бы просыпалась с таким трудом собранная пыль.
Он выбрался на поверхность, эту крышу удобного мира, увидел горизонт, известный символ ограниченности времени и пространства. Когда-то там всходило и заходило солнце, но ученые доказали его вредность: его излучения подрывали силы незащищенного организма, солнечный ветер вызывал насморк, а сам очевидный факт ежедневного заката прозрачно намекал на приход тьмы, которая когда-нибудь уже не уйдет, а останется навсегда. И если, как говорится, солнце само не может отстать от несчастного человека, то счастливый человек вполне может укрыться от него при помощи изобретений своего пытливого разума.
Дважды майор встряхнул куль с пылью, и она подползла по безветрию в сторону вероятного наклона вектора земного тяготения. С тяготением было дано указание временно не бороться.
Пыль уползала, вилась и вдруг приняла уже в отдалении очертания женской фигуры: он видывал подобное на экране, но не задерживался на видении, здесь же не было клавишей переключения, и женская фигура продолжала шевелиться, подобно дыму из бутылки, выброшенной на берег моря волной какой-то восточной сказки. Он не выдержал и двинулся за фигурой. Та, заметив его, вздрогнула и ускорила свое вращение, ибо вращением казалась еще и ее походка. Повращалась, вспылила и исчезла. Там, где она только что вращалась, лежала книга. Книга! Уж нет ли здесь связи между этой книгой и тайными книгами Або Ригена? Более того (он ужаснулся этой своей мысли), нет ли связи между этой женщиной и этим Або Ригеном? Он поднял книгу. Все ее страницы были чистыми. Уж не хотел ли кто-то написать книгу? Дважды майор подумал, доносить ли об этом явному тайному советнику, но кто знает, какое задание за этим последует? А быть может, женщина — это лишь образ скопившейся на его столе пыли? И книга из пыли? Неужели все-таки книжная пыль?
Вдруг земля качнулась и ушла из-под ног, он закувыркался по покатой поверхности, докатился до открытого люка, рухнул, люк за ним захлопнулся сам по себе, его било головой о стены или потолки, он уже не различал пространства, он защищал голову от ударов благоприобретенной книгой, но тщетно; теряя сознание, он еще успел подумать: убил словом, убил словом…
Очнулся дважды майор уже в кабинете явного тайного советника, которого самого не было видно, а на столе стояла табличка! Президент свободного общества «Русская пыль». Наверное, такая же надпись была и на дверях, и фамилия была перевернута: президент Фуододд…
— Руки вверх! — раздалось откуда-то сверху, дважды майор поднял руки, а с ними поднялась и голова, он увидел президента, свисающего с потолка подобно летучей мыши.
