То, что он увидел, потрясло его больше всего на свете. Перед ним был словно взгляд с высоты, с дракона, только очень сильно уменьшенный. Горы, хребты, ущелья, реки, деревья, ручьи и даже отдельные, едва угадываемые деревья. И еще, когда палец монаха касался чудесного изображения, на нем появлялись какие-то значки и линии. Воистину чудо!
– Мы можем пойти сюда, – показал монах сначала на платке, а потом, взмахом руки, слева от себя. – Видишь? Тут пологий спуск. Пройдем его наискосок. До темноты мы можем быть на другом склоне.
– Кони устали, – засомневался Пакит. – Могут не дойти.
– Тогда придется пешком. Тут речка. Но небольшая. Думаю, ничего страшного, переправимся. А дальше рукой подать.
– До завтра нельзя ждать? – сделал последнюю попытку Пакит.
– Совсем нельзя. Никак.
– Тогда нужно идти.
В последний раз оглянувшись назад, на преодоленный ими склон, погони он так и не увидел. Но чувствовал, что она приближается.
Кони действительно устали. Шли тяжело, спотыкаясь и оскальзываясь, так и норовя свалиться вместе со всадниками. Все предусмотрительно вынули ноги из стремян. Так в случае падения легче соскочить с седла.
У большого валуна, чуть ниже середины склона, пал конь под одним из монахов. Пакит увидел это, потому что монах что-то громко сказал на непонятном языке, явно встревоженный, и он оглянулся. Конь встал, весь дрожа. На губах его выступила пена. Ясно же, что умирает, а монах, видно, не больно сведущий, все пытается заставить его идти.
– Прыгай! – крикнул Пакит, резко взмахнув рукой.
– Что? – переспросил тот, с блестящими глазами.
– Сейчас упадет!
Только тогда дошло. Начал выкарабкиваться из глубокого седла, зачем-то пытаясь попасть ногой в стремя. Нет, не наездник. Но, подгоняемый старшим, сообразил и вывалился на склон выше от себя, держась за луку, так что не упал, а встал на ноги. Заморенное животное будто только этого и ждало. С храпом выдохнув, конь завалился на бок, едва не придавив своего седока.
Пакит вздохнул, жалея о потере прекрасного скакуна. К несчастью, тот не был приучен к горам. Сейчас, на спуске, да еще сидя на коне, Пакит со страхом видел перед собой землю, отдаленную от его обычного роста вдвое. И не просто землю, а камни, упади на любой из них – калека.
– Спешимся, – предложил старший из монахов.
– Нет, – отрезал Пакит. – Пусть он идет рядом со мной, держится за стремя.
Монахи быстро переговорили между собой на своем языке, переполненном громкими звуками, и старший сказал:
– Не надо. Он пойдет сзади.
К речке они спустились, когда ущелье закрыла темнота, разбавленная отсветами со все еще освещенных склонов гор. Поток был неширок, но стремителен. Переправлялись, держась рядом. Пеший в середине. И уже с того берега, уставшие, увидели горцев. Они быстро спускались по склону несколькими ручейками, явно не испытывая трудностей в его преодолении. Впрочем, это так всегда представляется, когда видишь врага. Часто кажется, что он выносливей, сильнее и стремительнее тебя. Это говорит страх, который каждый дворцовый воин учится преодолевать, как и всякую иную слабость. Только на этот раз преимущество противника выглядело безусловным. И в численности, и в умении передвигаться на местности. У Пакита имелся сейчас один важный союзник – темнота.
– Коней придется оставить, – негромко сказал он.
Животные были вымотаны до предела. Впрочем, люди тоже.
– Ты уверен? – с надеждой на чудо спросил монах.
– Долго они не протянут.
– Сколько смогут.
Говоря серьезно, монах был прав. Кони лишь средство, как бы ни было их жаль. Втайне Пакит надеялся, что, спрятав коней, на обратном пути он ими воспользуется. Он уже смотрел на них почти как на свою собственность, которой всегда можно распорядиться с выгодой для себя даже здесь, в горах. А теперь он ощутил, что монах поймал его, укорил попыткой неисполнения долга. Ведь сын властителя ясно сказал ему, что нужно делать.
– Куда? – спросил он, имея в виду чудесный платок, на котором видно все. Не исключено, что он показывает не только горы, но и судьбы. Теперь понятно, почему сын вождя так жаждал поговорить с монахами, а принц Тари уклонялся от этого.
– Туда, – взмахнул рукой монах, снова посмотрев на свой браслет. Наверняка, тоже чудесный.
Погоня, несмотря на темноту, приближалась. Нюхом они чуют, что ли? Или в темноте видят, как кошки? О горцах много слухов ходит, порой самых невероятных.
Когда темень стала уж совсем непроглядной, один из монахов вдруг вытянул руку и из нее вырвался луч света. Яркий, белый, просто ослепительный. Конь под Пакитом от неожиданности шарахнулся было, но тот удержал его на склоне, жестко натянув поводья и впившись каблуками в бока. До вершины оставалось еще очень много. Впрочем, он уже слабо представлял, куда им нужно идти. Главное – вверх.
Чудесный свет вызвал прилив энтузиазма у преследователей, отозвавшихся криками. По ним Пакит определил, что они сошли со следа, но теперь у них появился отличный ориентир.
Дворцовый уже давно пожалел, что не взял только горских коней, привычных к этим местам. Позарился на дорогое. Жадность многих губит. А воина еще и непредусмотрительность.
Несмотря на то что чудесный свет стал приманкой, он принес и пользу. Теперь стало видно, куда двигаться.
Еще один конь пал прямо посреди каменного оползня. Просто оступился и повалился вниз, увлекая за собой седока. Монах, сделавший свет, проводил им падение. Человек и животное крутились, сплетясь, калечась о камни и оставляя на них следы крови. Никаких сомнений, что погибли оба. Пакит хотел было сказать, что нужно спешиться, но старший монах его опередил, скомандовав:
– Надо его достать.
Пакит, пораженный, посмотрел туда, где прыгающий луч света выхватил из темноты дергающиеся в предсмертной конвульсии ноги животного. Человек не шевелился. До них по склону было никак не меньше двухсот локтей. По склону, усыпанному камнями, часть из которых еще скатывалась вниз.
– Ты чего?! Как тут достанешь? Уходить надо. Погоня на плечах висит.
– Надо доставать. Без него не пойдем, – уперся монах. Причем уперся жестко, всерьез, видно, что не своротить. Осторожно, оглядываясь на склон, стал слезать с седла.
Но зачем ему труп? Может, у них по вере так? Пакит посмотрел на второго, того, что светил. Отсвет луча падал ему на лицо и оно оказалось таким же – решительным, сосредоточенным. Фанатики.
Он посмотрел вниз. Время убегало стремительно, как вода из ладоней. Плюнуть бы – пусть сами достают, если так хочется. Но ведь без них не уйдешь! А они... Прокопаются, в сутанах-то своих, все время и выйдет, а горцы рядом.
– Свет удержишь? – спросил он у второго монаха, подразумевая, что свет потребуется ему хотя бы до тех пор, пока он не доберется до тела.
– Конечно.
– Тогда я пошел. А вы двое спешивайтесь и идите вперед. Коней оставьте. Догоним вас.
– Погоди, мы тебе...
– Я один! – отрезал он.
– Тогда посмотри там... вокруг.
Он даже не кивнул. Масляной каплей скользнув с коня, бросился вниз по склону.
Еще в детстве, когда с другими мальчишками играл в дюнах, научился быстро спускаться по ним наискось, по нетронутому песку. А пески на его родине коварные, засыпали, затягивали даже опытных мужиков. Здесь, на горном склоне, оказалось почти так же, как в детстве. Только вместо песка камни. Спускался Пакит быстро, почти бегом, делая большие зигзаги. Если бы свет находился в руке у него, то было бы намного удобнее. Надо было спросить у монаха. Хотя волшебство, куда там.
