Мне было интересно наблюдать, как она ест вряд ли знакомые ей продукты. То есть, конечно, ничего особенного, сухпай повышенной калорийности и минеральная вода - я решил не тратить время на кипячение, - но для нее все это в диковинку, так что пришлось чуть ли не силой пичкать и объяснять, что тут к чему.
- Скажите, Вера, Кононов с заставой часто контактировал?
- Четыре раза в год, - ответила она, жуя шоколад и прислушиваясь к собственным ощущениям.
- Именно четыре? Не три или пять?
- Конечно. Все строго по графику. Да иначе тут и не проехать. Три раза летом и один зимой, в феврале, когда лед установится. Весной половодье, осенью дожди. Не проехать.
Я скармливал ей самую вкусную часть моего продовольственного запаса и думал, как же она устроится там, за территорией. Конечно, я костьми лягу, чтобы ее не отправили в лагерь, как бы благородно он не назывался. Она мой свидетель. Больше того, я всем и каждому стану в полный рост грозить генеральным прокурором и тыкать в нос собственными чрезвычайными полномочиями. Которые, надо признать, мало чего стоят, пока у меня нет связи. Я проверил - точно нет. Но я все же попытаюсь. То есть постараюсь. И сильно постараюсь. Костьми, повторяю, лягу, но вывезу. Мне такой свидетель нужен в Москве, а не в провинциальной психушке.
- Снимайте вашу куртку, - сказал я.
- Зачем? - Она отпрянула от капота, на котором я накрыл наш походный стол.
- И сапоги тоже. Будем переодеваться. Ведь на заставе вас не знают?
- Нет, кажется.
- Будете моим сотрудником. Сотрудником прокуратуры. Ясно?
От моего напарника не так много осталось, но кое-какие вещи в багажном отсеке имелись. Штатная разгрузка… Главное - форменный мундир со знаками отличия и наградными планками. Размер… Черт бы с ним, с размером! Ее дело сидеть в машине и не высовываться. Если что…
- Переодевайтесь! Только побыстрее.
- Отвернитесь. Зачем все это?
Я отвернулся. Хотя зачем? Она ж не до гола раздеваться собралась.
- Слушайте. Ко мне обращайтесь по фамилии. На все вопросы, если они будут, - к майору. Ко мне то есть. Мы из прокуратуры.
- А как ваша фамилия?
- Попов я. Держитесь уверенно и небрежно. Я старший. Все вопросы только ко мне. Ну? Закончили там?
- Нет еще. Тут пуговицы…
Я обернулся. Китель она застегнула наискось. Из-под него видна форменная серая рубашка со вздыбленным воротником. Шнурки на ботинках распущены и напоминают повисших червяков. Тот еще видок.
С той стороны, откуда мы приехали, послышался частый стук. Не сильно-то мы оторвались. Странно. Я рассчитывал на большее. Очень странно.
- В машину! Быстро!
- А вещи…
- Быстро, быстро!
Ее пожитки в багажник. На них - кулем - тряпка, которую я обыкновенно использую вместо скатерти. Вместе с объедками и посудой. Нет у меня времени на наведение порядка. Три секунды на то, чтобы захлопнуть дверцу багажного отсека и пассажирскую, за которой Вера Вячеславовна не слишком ловко копалась с непривычной одеждой, пытаясь привести ее хоть в какой-то порядок или его подобие. Я прислушался. Дробный звук копыт нарастал. Нет, это нереально. Как они смогли нас нагнать? Ну да сами виноваты.
Чтобы наладить пару растяжек с моими фанатами, у меня ушло еще с минуту. Я даже не стремился их сильно маскировать. Да и не было на это времени. Заметят, нет - все одно задержатся. Плюс пустая емкость метрах в тридцати дальше. И тогда рванул. Дорога пока позволяла, двигатель, кажется, тоже. Слева мелькнула изрядно заросшая посадочная площадка, на краю которой отчетливо было видно большое выгоревшее пятно, из него паутиной клубилась рыжая от ржавчины проволока. Колесный корд. Кто-то здесь жег шины. И не самые маленькие.
Довольно скоро мы ухнули в неслабый такой спуск - градусов тридцать, не меньше. И это практически сразу после довольно четкой горизонтали, без перехода. На некоторое время мой мустанг даже потерял контакт с дорогой, взлетев, как на трамплине. Двигатель как-то нехорошо, обиженно взвыл, прося о пощаде.
Взрывы - два, один за другим, - раздались как раз в тот момент, когда я, притормаживая, въезжал в воду, покрытую болотной ряской. Быстро они. Просто невероятно быстро. Ничего не понимаю.
- Пристегнуться? - вдруг спросила она.
Я даже сначала не очень понял, о чем это она. Другим голова была занята. Направление. Где тут направление? Строго прямо? Или есть повороты? Ведь никаких указательных знаков нет. Не Тверская, где их как блох на дворняге. Болото выглядело вполне внушительным. Возможно, уже не совсем болото, но сути это не меняет. Почему-то казалось, что глубина там… В общем, моему мустангу, находящемуся в предынфарктном состоянии, выше ушей.
- Пока не стоит. Куда дальше?
- Прямо. Все время прямо. А это куда? - вынула она из кармана галстук.
Ты еще краситься сейчас начни. Нервничаю.
- Пока держите в руке. Вы хорошо дорогу помните?
- Да, прямо. А если…
- Смотрите вперед, - я едва сдерживался. У меня не корабль, всего лишь наземное транспортное средство, водитель которого, между прочим, должен видеть дорогу. Что будет, если дорога - плиты, мама их береги! - чуть провалятся так же, как до этого проваливались на суше? Судя по отвесному берегу слева, состоящему почти сплошь из песчаных проплешин, земная твердь уходила тут вниз круто и безоговорочно. Что же тут построили? Дорогу? Или мост? Хотя бы перила какие, что ли. Меня начал бить мандраж.
Нет, утонуть я не боялся. То есть не больно-то думал об этом. Дурная мысль она ведь что? Она ж притягивает. Выплыву, черт бы с ним. Мустанга жаль. И женщина тут еще на мою голову. Она не женщина, она свидетель. Ценный свидетель.
Пока что шины уверенно держали контакт с покрытием. Скорость я держал около десяти километров, хотя на спидометре такого деления не было как факт. От колес в стороны расходились волны. Плыву, собака! Подобное у меня впервые. У меня не луноход и не амфибия - джип! Совершенно сухопутный. Пусть и навороченный по всем полицейским и не знаю каким еще нормам. Нет, вру. Я еще курсантом был. На последнем, кажется, курсе. Когда скорость влезания знаний в голову уже давно обратна сроку «службы». Посидел раз за рычагами амфибии. Десантная страхомордина под три тонны весом. С одной стороны, жутко, с другой - весело. Потому что страшновато, несмотря на то, что у тебя за плечом сержант, который таких вот «дедов» сотни видел, и, в случае чего, вытащит тебя и технику за шкирку. При этом не хочется лицо потерять. Да и что может случится на яме, заполненной водой, расположенной пусть и на краю, но все же учебного полигона? Там на берегу и кран-балка имелась на рельсовом ходу. Как раз для того, чтобы, в случае чего, зарвавшихся дураков с курсантскими нашивками на плечах вытаскивать вместе с бронированными машинами.
Это я к чему? Не капитан я дальнего плавания. И даже не штурман. И морем грезил только в детстве, когда зачитывался героическими персонажами Жулика этого Верна. Не то он что-то писал, то есть ни единого слова про джипы.
Но, несмотря ни на что, я ехал. И, признаю, довольно уверенно. Только пальцы буквально впились в руль. Чтобы не шелохнулся, ни одного сантиметра в сторону.
- Подъезжаем, - сказала дочка Макарова. Да я и сам!…
Глянул на спидометр. Боже ж ты мой! Пять километров. Пять! Поясняю. Пять! Километров! По! Воде! В отсутствии! Визуального! Контакта! С дорогой! Пять километров и двести пятьдесят метров. У меня градация на пятьдесят метров. Только выползая на берег, я почувствовал, что спина у меня мокрая - одежда пропиталась потом до спинки сиденья и ниже. Изготовители врут, что эти кресла предохраняют от… забыл это слово. Вроде того, что даже если младенец вздумает сделать… пи-пи. Сухо и чисто. Не знаю, как чувствует себя мокрая мышь, при том, что водяные ванны ей совсем не свойственны, только я ощущал себя именно мышью с до предела намокшей шкуркой. Хоть выжимай.
Двигатель чихал и сбоил совсем отчетливо. До этого я молил его, чтобы он дотянул до суши, теперь же… Нет, я не оставил его своими молитвами. Только, видно, у каждой молитвы есть свой предел силы. Или у двигателя. Потому что, проехав по суше метров семьсот, сердце моего мустанга чихнуло в последний раз и замерло. Я раз и другой попробовал его вернуть к жизни - тщетно. Сволочи! Что же они мне насыпали-то? Как жалко мустанга. Он для меня стал почти как живой.
- Всё, - проговорил я, вложив в это слово всю горечь расставания с боевым конем. На долгую тризну времени у меня не было.
- Что случилось? - встревожен но спросила она.
- Немножко сломались. Ничего, справимся как-нибудь. Далеко до заставы?
- Рядом. Вон же флаг.
Действительно, в прогалине между соснами видно было поникшее в безветрии полотнище. И это был флаг Российской Федерации. Если, конечно, сюда не проникли голландцы. Флаги-то похожие, в штиль различить трудно. Но это, надеюсь, вряд ли возможно; их захватнический порыв иссяк по завершении эпохи великих открытий, когда их здорово прижали испанцы и англичане, благодаря своему флоту завоевавшие и, больше того, купившие половину мира. Подданные Ее Величества оказались куда более разворотливыми торгашами.
- Выходим, - скомандовал я. - Держитесь строго возле меня. Хотя… Погодите. Оставайтесь тут, в машине. Я вас закрою.
- А вы? - не на шутку встревожилась она. Я вспомнил отвешенную мне пощечину и улыбнулся - как же быстро меняются отношения.
- На разведку. Не успеете завязать шнурки, как я вернусь.
- Шнурки? Я не умею.
- Ну попробуйте уж как-нибудь. Никому не открывать. В разговоры не вступать. Всех, если кто появится, - поспешно вставил я, - отправлять ко мне. Майор Попов. Помните?
- Естественно. Я буду на месте.
А куда же ты денешься, голуба ты моя? Для того чтобы разобраться с дверными запорами, даже искушенному в машинах человеку потребуется некоторое время, а уж ей-то…
Секунду я размышлял, оставить автомат ей или взять с собой. С одной стороны, заявляться на заставу демонстративно вооруженным не слишком разумно - могут неправильно среагировать. С другой же - вооружать ее в мои планы категорически не входило. Ладно, возьму с собой.
- И приведите себя в порядок, - на прощанье пожелал я. - А то смотритесь, как истоптанная курица. И наденьте головной убор.
Черт, похоже, по поводу истоптанной я зря ляпнул. У нее с этим делом пунктик, я уже понял. Ладно, пускай делом займется, а на обиженных воду возят. Вон ее сколько.
С брелка сигнализации заперев машину, я отправился по направлению к флагу, повесив автомат на плечо стволом вверх. Поднявшись по склону к соснам, я принялся негромко насвистывать на тему песни «Шаланды полные кефали». Хочется сказать, что я вольно и даже виртуозно импровизировал, но с некоторых пор в мою неокрепшую на
