не сразу понял, что такое пытается высветить отрок, факел покачивался — то туда, то сюда. Ага, под широкой лавкой кто-то прятался. Иггельд пригляделся — ага, мальчишка лет двенадцати, голый и весь в крови. Старик попытался вытянуть беднягу из-под лавки, но встретил неожиданно яростное сопротивление, мальчишка даже укусил ведуна за руку — ну, чисто маленький хищник в норе затаился, рукам не дается.
Иггельд вернулся к ожидавшему дальнейших распоряжений Младояру. Осталась еще одна комната. Получив еле заметный кивок, княжич отпихнул ногой дверь — акинак вперед, факел вверх. Понятое дело — выбьют из рук короткий меч — так есть еще длинный, а вот без света — плохи дела. Воевать и в этот раз не пришлось. Зато перед глазами княжича предстала именно та картина, которую родило воображение молодого человека в ответ на рассказ Грыжа. В центре комнатенки висел мальчик, руки свешивались вниз — даже не связаны. Вообще нет веревок. У испытуемого не оставалось сил даже поднять голову, лишь тихие стоны нарушали тишину помещения. Света неожиданно прибавилось — это Бегуня с факелом. Дикий крик — Младояр повернулся к двери. Вот в чем дело — орал мальчишка, которого отрок приволок за собой, кричал он не от боли, а со страха, увидевши, что ему предстояло бы…
Бегуня держал оба факела, пока ведун с Младояром снимали подвешенного. Отрок так и не понял, как пропустили ремни — под кожей или глубже — лекарь тут же извлек их.
— Это что же… — первые слова, произнесенные в доме испытаний, пришлись на Бегуню, — У него полоски на спине вырезаны… Как ремни?
— И на них же подвесили, — подтвердил княжич, добавив, как бы между прочим, — обычай в этих местах такой…
Мальчишка, все еще удерживаемый Бегуней, орал все громче, видать — совсем парня свели с ума, дикий рывок в сторону — и лишь топот ног за дверьми.
— Шею бы не сломал, — вздохнул Иггельд, потом, покачав головой, лекарь бегло осмотрел все еще лежавшее перед ним на лавке окровавленное тело, — так, отроки, вынесите его на свет, да привяжите, не забудьте. Да, Млад, проверь — хорошо ли связаны те, безносые…
Теперь факелы держал Иггельд. Парни легко подхватили мальчишку — кожа да кости, вынесли вон. Ведун же, оставшись, занялся подробным осмотром комнаты. Ничего лишнего — только ножи всех размеров на столике, в углу — груда ремней, словно змей клубок, Иггельд видел такое в странах, где потеплее. Сколько же мальчуганов, едва вступающих в мужской возраст, оставили здесь часть собственной кожи? Неужели так испытывали всех местных?! Старик прошелся по комнатам. Чего-чего, а кожаных ремней оказалась здесь предостаточно, вот и на лавке остались такие — привязывали ими же. Розги в бочонке с водой — Иггельду пришла в голову догадка, попробовал малую капельку на вкус — так и есть, соленая, да еще как! В комнату зашел Младояр.
— Не хочешь испробовать соленой розги? — пошутил Иггельд, указав в угол, где стоял бочонок.
— Через кольчугу? — тут же отбрехался княжич, — Ну как, много чего по лекарскому делу нашел?
— Ни мазей, ни трав, — ответил ведун, — считали, что и так все зарастет!
— А еще что? — Младояр был явно не в своей тарелке, но бодрился.
— Здесь, видать, начинали, вот под этой лавкой мальчишка прятался, битый, запуганный, но со спиной нетронутой. А уж потом резали ремни, да подвешивали.
— Надолго?
— Спроси безносых!
— Спрошу, — кивнул Младояр.
— Если успеешь, — усмехнулся Иггельд, — их, небось, уже спрашивают…
— Сейчас, сейчас заплачу от жалости к бедняжкам, — передернул плечами Младояр, — А что еще здесь? Каким богам требы шли?
— Кумиров не нашел, да и вообще — только ножи да ремни повсюду…
— Тогда спустимся вниз, — предложил княжич, — должны же они были здесь как-то готовить пищу, запасы держать?
— Мне показалось, что кормежка здесь не в обычае, — заметил Иггельд, — но осмотреть дом стоит! Мертвечиной тут несет…
Вскоре княжич нашел лестницу вниз, часть пола в крайней комнате приподнималась за деревянную ручку. Полезли — княжич первым, помахав в темноте факелом, тут же подпалившем свеженькую паутину. Сразу видно — спускались туда не часто. И в последние дни — точно не лазили, такую паутинку не минуешь!
Так же, как и наверху, дом был разделен здесь на комнаты. Пол — просто земля, какая-та смердящая, что ли…
— А вот источник аромата, — молвил Иггельд, едва заглянув в первую же комнату.
Младояр сморщил нос. Да, труп годовалой выдержки, не меньше!
— И это не мальчик, — заметил ведун.
— Ухи, нос — на месте, — добавил Младояр.
— Вот они как с недругами поступали, — кивнул Иггельд, — просто забывали их здесь…
Еще в двух комнатах нашли по сгнившему трупу, а в третьей — аж два, сидевших друг напротив друга.
— Смотри, Млад, этот — куда посвежее, — указал старик воспитаннику, — видать, привязали живым еще, да так, чтобы на мертвеца смотрел. И… веки вырезали, — добавил, приглядевшись.
В последней комнате нашли вырезанные сердца, печенки, мужские части. По лавкам расставлены головы, сгнившие, некоторые — со вскрытыми черепами.
— Приготовили для каких-то обрядов, да побросали, — решил Младояр.
— Видать — пытать мальчишек куда веселее, — согласился Ведун, — пошли отсюда, больше здесь делать нечего.
Дневной свет ослепил глаза. Иггельд воткнул факелы в землю.
— Когда подпалим? Сразу или подождем? — спросил княжич.
— Подождем, а то Белый Ведун не успеет на помощь! — решал старик.
— Я листьями подорожника раны прикрыл, — доложил Бегуня, — правильно?
Возле дома испытаний остался только один из мальчишек, тот, которого подвешивали, второй, видать, сбежал. Паренек продолжал лежать, как положили, глаза бессмысленно смотрели перед собой. Вся спина — обложена листьями подорожника, отрок постарался.
— Все правильно, — похвалил старик, — вот только листья следует выбирать почище… Ну, я еще мазь употреблю, заживет!
— А с этими что делать? — княжич указал на безносых.
— А… Делайте, что хотите, — отмахнулся Иггельд, — чем громче покричат, тем скорее Белый Ведун заявится. А коли задержится — домик подпалим.
— Делать что хотим…
— Ну, ты же княжич, почти князь, тебе карать иль миловать, — поддел воспитанника Иггельд.
— Насчет миловать это ты загнул! — живо откликнулся Младояр.
— Слушай, княжич, — Бегуня поклонился Младояру, видать — воспринял сказанное всерьез, — отдай мне уродов!
— Никак, понравились? — удивился княжич.
— Требу воздам, — Бегуня отказывался воспринимать шутливый тон.
— С чего это ты?
— Мне все одно не жить, — попытался объяснить отрок, — но я столько неправеды наделал… Пусть и колдун мою руку направлял, но ведь из-за меня твоего брата… И в деревеньке… Скажи, Иггельд, ты же ведун, как после всего Коло повернется, кем я по смерти стану? Червем?
— А ты думаешь, жертвы тебе помогут?
— Может, и помогут…
— Видишь ли, Бегуня, — вздохул Иггельд, — требы богам приносят, а как Коло повернется — то никому неизвестно, даже Пряхе. Все боги под ним ходят, и жертвами Великое Вращенье не ускорить, ни замедлить…
— Тогда я найду ясень, — стоял на своем Бегуня, — не зря же он — нас создавал!
