предыдущих жизней лекарил — не знаю… Разрезал кожу, потом — женское место одним махом, как князь увидел тебя, еще в рубашечке, так и закричал — что б быстрей вынимал. Так мой нож тебя на свет и вывел, ну, а как ты закричал — тут жрицы подскочили, пуповину серебряным серпом обрезали, да все пошло, как заведено…
— А что потом?
— Ну, Дидомысл, после обряда, неделю запершись просидел… Оправившись, потихоньку за дела взялся. И меня позвал, сказал, что отныне — я в семье княжьей. И приговорил — что хошь, то и проси!
— И что ты попросил? — Младояру показалось, что ему рассказывают сказку. Может, у ней и конец какой-нибудь волшебный?
— Да все дни те о младенчике думал, понял, что теперь я — вроде второго отца. Так прямо князю и сказал. Мол, подрастет княжич — отдай мне его на воспитание! Дидо и думать не стал, расцеловал меня, да слов наговорил разных. Хороших… А уж в лекаря пойти я чуть позже решил, долго думал, оно почетно — коли в семью княжью вошел, воеводой буду, дружину в поход поведу. Однако ж, как хорошо мне стало, когда жизнь человеческую спас! Может, думаю, хватит убивать, пора начать долг обратно отдавать? Людей лечить, от смерти уберегать? И так мне эта мысль в голову втемяшилась, что пошел я снова к князю, да спросил позволенья. То-то он удивился, даже подумать попросил пару дней — это князь-то попросил меня разрешения подумать! А потом, позвав, молвил — так-то и так, представил я себя на твоем месте. Может, говорит, и мен бы в лекаря захотелось… Ну, пока тебе пяти лет не исполнилось, ходил я по княжествам, где речь внуков Сварожьих понимают, да по иным странам, где языки другие. И вернулся, выучившись, с целом возом свитков лекарских, да трав, да всего другого. Ну, и ты к тому времени подрос, остальное — и сам помнишь, небось?
— Ага, помню, — улыбнулся Младояр, — братьев моих драли крапивой, секли розгами, а ты — все словами меня корил, руку не поднимал… Такой мне второй отец попался!
В город въезжали ранним утром. Крутен относился к тому небольшому числу немаленьких городов, у которых не поймешь — где пригород, а где сам град. На пути все чаще встречались хутора, деревеньки, затем домики пошли уже сплошняком. Крутенцы использовали каждую сажень, точнее — каждый локоть и, даже, вершок — лишь бы двор выходил на большую дорогу. Если нет крепостных стен — как понять, что ты уже в городе? По первому попавшемуся терему в три этажа? У большинства городов граница — это крепостная стена, позволяющая отсидеться в случае осады. Чем больше город — тем выше стена. Но есть ли крепости, которые ни разу не взял враг?! «Лучшая защита города — мужество его обитателей» — любят повторять крутенцы. Не без лукавства, само собой. Ведь мужеством должен обладать и тот, кто пожелает придти воевать этот городок. Летом, весной, осенью — чащи лесов, непроходимые болота. Только местный знает тропы, позволяющие обойти трясины, другими словами — для того, чтобы воевать эту землю, надо на ней родиться и вырасти. Зимой, оно конечно, все промерзает, свароговичи, живущие южнее, только зимой и воюют. Да вот в Крутен не любят походами хаживать — уж больно здесь студено! Иные города с моря берут, подплывет тьма тьмущая корабликов — и полонят. И тут Крутен всех обманул — море-то рядом, да между ним и городом — леса да топи. Торговать — пожалуйста! Проведи корабль с моря, меж двух озер каналом рукотворным — и ты в Крутене. А канал-то не широк, не захотят тебя пустить — лучше и не суйся, цепи, что по дну лежат, натянут — кораблики встанут, ни туда, ни сюда, потом поговорят-поговорят, ежели договорятся — твое счастье, а нет — так полетят стрелы огненные…
Вот и терема пошли, Младояр все оглядывается, голова вертится то направо, то налево. Почти забыл в походе, а теперь — из головы не выходит. Эх, увидала бы сейчас его Сойка! На коне боевом, у ног — драгоценный трофей болтается, княжич даже мешочек снял — пусть все видят, чья голова у стремени! Все хорошо, вот бы она увидела… Сердце так и сжимается. Вот и терем ее отца, тут, рядом. Нет, не повезло. Говорят — не везет в жизни, повезет в любви. Младояру повезло — сделал невозможное, самого Белого Ведуна побил. Так что теперь — в любви удач не будет, что ль?!
Впереди послышалось ржание. Так — шум, топот, голоса. Младояр припустил жеребца, Иггельд, спохватившись — за ним. Вот оно что! Вся дружина верхом, в полном боевом облачении. Разве что враг напал? Не похоже — город спит себе, только коров поутру и гнали. Дружинники расступаются, слышны приветствия, хари — растягиваются в улыбках, показывают пальцами на младояров трофей. А вот и князь, рядом — Крутомил да воевода, дядя.
— Куда это вы собрались?
— Теперь, как я понимаю, — Дидомысл указал рукой на голову Белого Ведуна, — уже никуда…
Только теперь до княжича доходит, что все эти люди, вся крутенская дружина, собрались здесь — идти на выручку им с Иггельдом…
Чужая судьба.
Прошли дни. У Младояра болели бока — чуть ли не каждый посчитал за непременную обязанность обнять княжича, в том числе и богатыри, это только Крутомил — нежно, по братски, иные ведмеди, вроде молодого Валидуба — им только силу показать, как облапил — так что-то внутри груди младояровой и хрустнуло. Может — и ребро сломал! Вот так и бывает — пустоглазы даже не поцарапали, колдун не заволховал, каменный топор лишь синяк оставил, а вернувшись домой — поздравлениями покалечен…
Главный трофей отобрали волхвы, о чем Младояр совсем не жалел, ему и тронуть-то отрезанную голову брезгливо. Что он с ней сделают — их заботы, пусть хоть потрошат, варят да сушат — не княжича дело!
Другое дело — расследование. И Младояр, и лекарь по несколько раз пересказывали все, что с ними случилось за эти дни. Разбирался сам князь, не кричал, не ругался — но выпытывал все, каждую деталь. Младояру поначалу это странным показалось, но потом братец не стерпел, рассказал — ушла тогда дружина из города по зову ложному. И не один Белый Ведун тут руку приложил, не только ожившие мертвецы, но и обычные горожане тут замешаны. Уж не больно хитро — всего лишь подменить гонцу грамотку…
Странно — Дидомысл совсем не осерчал когда узнал, что Бегуню отпустили с добром. Княжичу показалось — отец даже обрадовался, видать — пришлось бы отрока казнить, что не по сердцу было.
Князь решил — о происшедшем не болтать, слухов не распускать! В народе обо всем прознали, на Младояра, на базар пришедшему, оглядывались, перешептывались. Подойдет поближе — некоторые кланялись…
Вот только Сойки в городе не было. Как уехала, так и нет. Младояр не стерпел, сам разузнал… А может — и к лучшему, ведь она и не догадывается, что ее ухажер — княжий сын, да еще — вот такой молодец, белых ведунов победитель!
Шли дни, о приключениях Младояра с Иггельдом стали потихоньку забывать. Да не все! Княжич приятно позабавился, услышав собственными ушами, как рассказывали про них с лекарем сказку детишкам на ночь. Чего только не было в том сказе, и меч-кладенец, и змей крылатый… А еще не забыли о добром молодце — пригожем, как вдруг выяснилось, юном княжиче, девицы да бабенки. Раньше — внимания не обращали, а с недавней поры — то одна пялится, то другая. На улице заговаривают, глаза потупят, да чует княжич — будто щупают ему взглядом то плечи, то руки, а то — и вовсе…
Младояру же не давали покоя мысли совсем другого рода, далекие от ночных удовольствий. Наконец, он не выдержал, да пошел прямо к отцу. Надеясь на разговор с глазу на глаз, пришел после заката, отец оказался в добром расположении духа, усадил рядом на лавку, обнял, поцеловал, помял слегка. Вокруг тепло, пахло как-то пряно…
— Что-то тебя плохо твой Иггельд кормит! — заметил Дидомысл.
— Сытое брюхо к науке туго, — засмеялся Младояр.
— Ну, а какой разговор на голодное? — возразил отец, — Ведь ты о чем-то поговорить хочешь, у тебя на харе написано, еще немного — и лопнешь, коли не выговоришься!
— Ага…
— Тогда сначала ешь! — князь повернулся, крикнул в распахнутые двери, — Эй, отроки, ну-ка, все лучшее и вкусное — моему сыну! И вина, и пива…
— Да куда мне столько, что за пир горой, — смутился Младояр. Юноша не лгал — воспитанный вне княжеских палат лекарем считавшим, что лучшее средство от всех болезней — голод, Младояр просто выучки такой не имел — много есть и пить.
