стрела попала, как я обломок извлекал, даже о чем говорили, пока ее, вернее — его… — лекарь чуть запутался, — Когда пользовал — припомнила…
— Сие — колдовство, да и только, — упорствовал Свагешт, — после смерти поедается дух человеческий чудищами, что повсюду рыщут, только глазу они не видимы. У кого третий глаз открыт — подтвердят! Дух все возле тела обитает, захоронишь мертвеца под землю — рядышком на камешке сидит. Пока не сожрут! А мой дух съесть не могли, потому как тело живо оставалось.
— То не душу поедают, а отсвет тела, — не согласился с пришельцем из прошлого Веяма, — душа бессмертна!
— Нет, только я обманул законы смерти, мой дух получал свободу, а когда тело умирало от старости — я вселялся в младенца, заранее избранного. И так — триста тридцать три раза! Я был царем своего народа, пока я правил, люди жили счастливо да богато…
— Как же ты правил, ежели летал где-то в пространствах? — усомнился Иггельд.
— В том и секрет идеального царя — не мешать людям богатеть! Лучший правитель тот, чья душа далеко…
— Да? — подивился Веяма, — А как враги придут?
— Для врагов — змеи огневые на заставах, свое дело знают! А я дал счастливую жизнь народу на тысячи лет. Пока злые люди не заточили меня здесь…
Увы, следующее утро Иггельд и Младояр занимались совсем другим делом. Большой семье — десяти горожанам — не повезло. Или повезло? Тут трудно сказать. Не повезло в том, что вся семья отравилась грибами. И сколько уму-разуму учить! Глупые бабы — собрали молоденьких белых грибов, едва показавшихся из-под земли. Целая поляна маленьких боровичков! Вот и позавтракали, обжарив грибки в конопляном масле. Еще о полудня всех разом затошнило, у отравленных потемнело в глазах, начались корчи. Хорошо — соседи зашли по какому-то делу, все понявши — позвали лекаря. Благо — Старые Палаты совсем недалеко, сразу — к лучшему врачевателю.
— Грибки — дело пропащее, — на бегу бросил Иггельд княжичу, тащившему на себе короб с лекарствами.
— Умрут?
— Смотря, чего поели, — ответил лекарь.
У двухэтажного терема собрались добрые люди с ближних домов. Вот только вздыхали, но ничего не делали.
— Всех отравленных на двор! — скомандовал Иггельд, — Воду, кружки, молока, льняного масла! Меда, соли…
— Смотри, Игг, как зубы сжаты! — Младояр прекрасно знал, что первое, чем следует заняться при отравлении — это промыть желудок. А как влить воду или молоко, если больной бьется в судороге, а рот не раскрыть?
— Держи покрепче! — велел лекарь двум мужикам, — Хрена, редьки под нос! А ты, Млад, найди рвотного камня…
Двое девочек были еще в сознании. Им насильно влили в рот, с трудом разжав челюсти, смесь молока и масла. Малюток тут же вырвало — грибами. Удалось напоить еще троих, теперь к смеси добавили меда и соли. Остальным щекотали во рту пером, заставили выпить малость рвотного камня. Из терема принесли кипятку, делали горячие припарки на живот. Не прошло и пары часов, как всю семью, одного за другим, начало поносить.
Нашли пару «боровичков», так и застрявших в лукошке. Мужики рассматривали, качали головами, этим бабам глупым — руки бы поотрывать. Перепутать только что народившихся мухоморов с боровичками? Чего только на свете не бывает…
— Повезло им, — заключил лекарь, — живы будут!
Уходя, Иггельд наказал не кормить больных, но давать побольше молока с медом.
— Знаешь, что самое интересное? — спросил Иггельд воспитанника, умывая руки.
— Что? — Младояр уже вытирался.
— Все стояли, да смотрели, руки опустимши. От нас чего требовалось? Просто приказ отдать…
— Ну, а ты что скажешь, Млад?
Старики вдоволь наспорились меж собой, видать захотелось услышать «глас младенца, истину глаголящий».
— Не верю я ему, — угрюмо сообщил юноша, — ничему не верю. И ведет себя странно…
— В чем же странность? — заинтересовался Веяма.
— Не знаю… — протянул Младояр, — Ну… Попал в руки неизвестно кого, может — злодеев, о пощаде не молит, нет, не то… Ну, не обещает, мол — вы меня пощадите, а я службу сослужу!
— Значит, не особо боится смерти, — заявил старик, — прожил немало, мудрость обрел, смерть ему не страшна!
— Не видел я еще старика, который бы смерти не боялся, — возразил Иггельд, — уж поверь мне, Веяма, тысячи пред моими глазами прошли, никто пожить побольше не отказался бы. Разве что — боли когда нестерпимые. Но у Свагешта ничего не болит, выглядит истощенным, но — здоровеньким!
— Может, и так, — неожиданно согласился мудрец. Младояр уже не раз наблюдал, самые мудрые не пускаются в пустые споры, когда чуют, что не правы, — вот еще в пользу твоих слов: Свагешт ни разу не потребовал с князем встретиться.
— Ага, видел сам, — зачастил княжич, — иной пленник перво-наперво, мол, ведите к воеводе, иль прямо до князя, я такое, мол, знаю!
— Свагешт смерти не боится, вот только — почему? Знает секрет возрождения? Может вселиться в любого младенца? — рассуждал Веяма, — А если он к ней стремится, то почему не добивается? Мог бы как- нибудь нас обидеть, испугать, попытаться убить… На копья броситься?
— Может, так и сделает, но пока — не готов еще, может, чего-то не хватает, — предположил Иггельд.
— Ему нужен анк и теплый сосуд, — сразу продолжил мысль наставника княжич.
— Отчего же именно они? — усмехнулся Веяма.
— Во первых, он их в руках держал, пока спал…
— Ну, может, он из того теплого сосуда подпитывался, им согревался? — старик посмотрел на княжича — мол, давай твое «во вторых».
— А больше у него ничего нет! — привел основной аргумент Младояр.
— Ошибаешься, — покачал головой Веяма, — у него нет под рукой, как раз, основного!
— Чего же? — заинтересовался Иггельд.
— Ну, сам подумай, друже, — улыбнулся старик, — он знает секрет переселения духа. Но ведь тебе известно, что не во всякое тело можно поселиться. Годятся лишь…
— … младенчики! — догадался Младояр.
— А поскольку самый юный из нас, — мудрец кивнул на княжича, — уже вырос настолько, что в него дух вселиться не в силах, ему нужно убедиться, находится ли подходящее дитя поблизости…
— А почему поблизости? — не понял Иггельд, — Ведь он сам говорил — летал свободно по мирам.
— Во-первых, он слаб. А во-вторых, мы же не будем проводить таинство по его рекомендациям, придавать дополнительную силу его душе… Может, и реликвии те ему необходимы.
— Надо сказать отцу, чтоб матерей с детьми малыми близко к пещере не подпускали, — неожиданно для самого себя выложил вполне практическое соображение Младояр.
— Ты прав, отрок, — кивнул Веяма, — и еще… Надо рассказать все это волхвам да жрецам, пусть каждый скажет слово!
— А я уже знаю, какое слово молвит князь, — сказал Младояр.
— Какое же, Млад?
— Велит зарыть обратно!
Младояр впервые сидел лицом к лицу с пришельцем из прошлого. Юноша разглядывал старика, многое в облике Свагешта дивило княжича, кое-что оказывалось непонятным. Вот, скажем, лицо почти серое, пепельное. Губы синеватые, и, опять же — с сероватым оттенком. Что может означать эта серость? У больных — указывает на слабость сердца, предвестник смерти. Дышит незаметно —
