фирма принимала участие в строительстве жилых домов для посольства, — объяснил Майский. — Презанятный тип. Правоверный мусульманин. Истово соблюдает все обряды и традиции. Его послушать, так, кроме ислама, ничего на этом свете стоящего нет. Однако обоих своих сыновей послал учиться в Штаты. Старший даже привез оттуда жену-американку. И ничего.
— Помнишь, ты еще все подкалывал его по этому поводу? — вмешалась Ирина. — Что он тебе ответил?
— «Аллах велик, — сказал он мне тогда. — Он любит большое разнообразие». Ну что тут возразишь?
Они перекусили на скорую руку. Потом Наташа с наслаждением поспала, наверстывая упущенное за ночь. Когда Ирина разбудила ее, было уже почти шесть часов.
Прохладный душ живо разогнал остатки сна. Чувствуя себя посвежевшей и полной сил, Наташа отправилась одеваться. Настроение было изумительное, как будто ее накачали веселящим газом. Хотелось смеяться, кокетничать, кружить людям головы.
Под стать настроению было и платье. Узкий, обтягивающий лиф оставлял обнаженными плечи и спину. Летящая многослойная юбка из черного шифона, затканного поверху серебряными звездочками, клубилась чуть ниже колен. Туфельки на высоких каблучках, сплошь из затейливых ремешков, подчеркивали изящную линию ноги.
Наташа подобрала волосы и небрежно заколола их в большой пучок на макушке. Несколько непослушных прядей зазмеились по спине и плечам, но так было даже лучше. Вокруг шеи обвилась черная бархатная лента с миниатюрным серебряным медальоном в виде сердечка.
Наташа закружилась перед зеркалом. Юбка вспорхнула, обнажая стройные колени. Давно уже она не чувствовала себя такой красивой.
Раздался осторожный стук в дверь.
— Наташа! — услышала она голос Ирины. — Вы готовы? Нам уже пора.
— Готова, готова, готова! — пропела Наташа.
Дверь распахнулась. Из-за плеча Ирины нетерпеливо выглядывал Майский. Наташа чуть не расхохоталась, увидев, что у него буквально челюсть отвисла от изумления.
— Ну и ну! — Он даже присвистнул.
Ирина раздраженно дернула головой. В своем строгом сером костюме из плотного шелка она выглядела настоящей матроной.
— Очень мило, — сухо сказала она, почти не разжимая губ, что лишний раз убедило Наташу, что выглядит она просто потрясающе.
А еще она поняла, что в этот дом ее больше не пригласят.
Внушительное здание «Федерал-палас» напоминало раскрытый альбом для фотографий. Наверное, какой-то сентиментальный великан, скучая по воспоминаниям детства, поставил его перед собой, полистал, да так и забыл убрать.
Парковка была вся забита. Они долго колесили в поисках свободного места. Наконец кто-то отъехал, и Майскому удалось очень удачно пристроить свою «Волгу» совсем недалеко от входа.
В ярко освещенном холле их уже ждали. Высокий широкоплечий охранник, кинув быстрый взгляд на пригласительный билет, проводил их до входа в ресторан.
В центре просторного зала с колоннами и пальмами в кадках располагался длинный стол под белой скатертью, уставленный приборами, бокалами всех мастей, цветами и разной Снедью. Изящные голубые свечи лукаво перемигивались между собой. Их мягкий свет, отражаясь в изломанных гранях бокалов, окутывал стол мерцающим сиянием.
Вокруг толпились гости. Официанты деловито сновали туда-сюда, разнося напитки. Из соседнего зала доносилась музыка.
Завидев в дверях Майских, хозяин что-то сказал окружавшим его гостям и направился к ним легкой походкой, необычной для человека столь внушительных размеров. Если бы Гаргантюа родился в Африке, он бы в точности походил на Аль-Хаджи Балогуна. Тот же огромный рост, бычья шея и необъятный живот, который не мог скрыть даже безразмерный бордовый балахон, щедро украшенный золотым шитьем. На груди тускло поблескивала толстенная золотая цепь. Добродушное круглое лицо с пухлыми губами чем-то очень напоминало актера Евгения Леонова. Наташе даже показалось, что он сейчас хитро подмигнет ей, сделает свирепую гримасу и скажет: «Пасть порву!» Но ничего подобного, конечно же, не произошло.
Балогун поднял руки в приветственном жесте и пророкотал на весь зал, перекрывая музыку и многоголосый говор гостей:
— Господин Майский! Рад приветствовать вас и вашу очаровательную жену. А это и есть ваша гостья? — спросил он, взглянув на Наташу.
— Да. Наташа Преображенская, моя племянница. — Похоже, Юрию Петровичу понравилась эта версия и он неуклонно ее придерживался.
— Она делает вам честь. — Рука Наташи утонула в его огромной лапище. По-английски он говорил с акцентом, но совершенно правильно и не без изящества.
— Я счастлива, что вы позволили мне прийти. Поздравляю вас с юбилеем, — улыбнулась она. — Насколько я знаю, «аль-хаджи» по-арабски значит «паломник». Вы бывали в Мекке?
— Дважды, — ответил Балогун, важно надувая щеки. — Уже два раза совершил я паломничество к святым местам вместе с другими правоверными.
— А по-арабски вы говорите? — осведомилась Наташа, резво переходя на этот язык, что, впрочем, потребовало от нее настоящего мозгового штурма. Все, что она знала, было почерпнуто из общения с однокашниками-арабистами и не выходило за рамки «здравствуй — до свидания».
— Немного, — ошарашенно ответил ей Балогун. — К сожалению, совсем немного.
— А как же вы читаете Коран? Каждый правоверный мусульманин должен знать арабский и читать Коран в оригинале, — уверенно заявила Наташа. Она и сама бы не смогла объяснить, зачем затеяла этот разговор. Ее просто несло, и она не могла остановиться. — Ля илла иллялла, уа Мухаммад расулу'лла[7], — проговорила она нараспев. — Это как музыка.
— Вы правы, — смущенно улыбнулся Балогун. — Вы угадали мое заветное желание. Но дел всегда так много, а времени так мало. Вот если бы у меня была такая учительница, как вы… — Балогун галантно склонил голову.
— Что вы, что вы! — замахала руками Наташа. — Я так мало знаю. Вам нужен настоящий преподаватель, араб и все такое. Давайте лучше будем говорить по-арабски при каждой встрече.
— Неплохая мысль!
Тут вошли новые гости. Балогун извинился и пошел их встречать.
Ирина и Юрий Петрович, завидев каких-то своих знакомых, отошли к ним. Все остальные гости, разбившись на группы, были заняты своими разговорами. Наташа осталась одна.
От нечего делать она подошла к арке, ведущей в соседний зал, и заглянула туда. Там было почти пусто. В дальнем углу играл небольшой оркестрик. Одна пара томно кружилась под звуки «Голубого Дуная» Штрауса.
Наташа завистливо посмотрела на них. Она так любила танцевать, но, похоже, на приеме у Балогуна танцы не были предусмотрены. Здесь царил такой добропорядочный, консервативный дух, что она почувствовала, как от скуки сводит скулы. Сейчас начнут речи говорить, тогда хоть беги.
Майкл заметил ее сразу, вернее, УВИДЕЛ. И тут же непостижимым» образом понял ее состояние. Глаза ее были неотрывно прикованы к танцующей паре. Она стояла неподвижно, но каждая клеточка, каждая жилочка ее тела танцевала. Она вся была танец. Серебряная девочка в обрамлении черного шифона. Бабочка, ищущая праздника, а вместо этого попавшая в вязкую смолу скучного приема.
Она напомнила ему Наташу Ростову на первом балу. Пронзительный, молящий взгляд-крик: «Я хочу танцевать. Помогите мне!»
Подчиняясь порыву, он встал из-за столика и подошел к ней.
— Позвольте пригласить вас на танец.
Она не успела еще понять, что произошло, а он уже кружил ее в вальсе. Его рука крепко придерживала ее за талию.
— Только не говорите «нет», все равно не поверю. — Он заглянул в ее полуприкрытые глаза. — Вы
