Наташа сразу узнала его. Он каждый день убирал офисы, где лениво возил шваброй между столами, начисто забывая о пыльных углах. Все уговоры и увещевания разбивались о его лучезарную улыбку. Звали его Питер, по-русски Петька, и это устраивало всех. Его любили за открытый, добродушный характер и милую безалаберность, столь дорогую русской душе, и охотно прощали лень и прочие недостатки. На вид ему было пятнадцать лет, а на самом деле все двадцать пять.
— Машина — зверь! — ликовал рыжий Женя-завхоз. — Сколько я Первенцева допекал, допек-таки. Теперь у нас будет настоящий английский газон. Петька-то как балдеет! Упросил меня сделать пробный заезд. Прямо герой дня.
Тот будто почувствовал, что разговор идет о нем, приосанился и надул щеки.
— Мадам Наташа! — Его ликующий крик донесся до ее ушей, перекрывая рев косилки. — Я — машинист!
Наташа приветственно помахала ему рукой. Вся эта веселая суета была так созвучна ее настроению.
— Здорово!
— Осусествляются месьты, прямо как у Райкина. Ну, я побежал.
Женя стремглав понесся куда-то, гремя ключами. Без этой огромной связки ключей на поясе его и представить себе было нельзя. Огненный гремучий змей, самый милый и нужный человек на площадке.
Наташа быстро подготовила все нужные Первенцеву бумаги и постучалась к нему в кабинет.
— Павел Иванович, доброе утро! Тут все, что вам надо для переговоров.
— Доброе утро! Уже готово? А записка Джонса?
— Все здесь. — Наташа поймала себя на том, что улыбается.
— Молодчина. Как раз успею просмотреть перед отъездом. Кстати, у меня к тебе просьба. Мартин едет со мной, а жену хочет отправить в Лагос проветриться. Просит, чтобы ты составила ей компанию. Ты не против?
— Нет, конечно. А переговоры?
— Возьму Володю. Тебе, поди, уж надоело с нами, стариками. Развеешься, пощебечете о своем, о женском.
За окном взревела косилка. Первенцев схватился руками за уши и закатил глаза.
— Доняли они меня с этой керосинкой. С утра терзают. А все Женя, английский газон да английский газон. Купил, только чтобы отвязаться.
— Зато у нас теперь все, как в лучших домах. Автоматизация. Наташа видела, что он доволен и просто притворяется. Как каждый крепкий хозяйственник, он любил, чтобы в его вотчине все было поставлено на широкую ногу.
— Пришло постановление суда, — сказал Первенцев. — На, прочти.
— Уже? Быстро!
Наташа взяла бумагу и пробежала ее глазами. «Слушание дела… Истец… Ответчик…» А, вот!
— «Окружной суд города Ибадан постановил, — прочла она вслух, — отклонить иск господина Л. Эбохона относительно возмещения арендной платы в связи с расторжением договора аренды третьего ноября 1979 года и обязать ответчика вывезти все принадлежащее ему имущество и произвести ремонт дома по адресу Огунмола-стрит, 24, в течение месяца с даты настоящего постановления».
— Ну-ка, ну-ка, еще раз и помедленнее. — Первенцев весь обратился в слух. — Никакой ошибки быть не должно, иначе вовек не расплатимся.
Наташа прочла еще раз, медленно и четко выговаривая слова.
— Та-ак, — протянул Первенцев, дослушав ее до конца. — Умница этот судья. Воистину соломоново решение. И нашим, и вашим. И все довольны.
— Не думаю, что хозяин дома очень доволен, — заметила Наташа. — Такой куш упустил.
— Не будет таким жадным. Так или иначе, это наша победа. Ремонт сделаем сами, на складе достаточно материалов. Расходы минимальные. Но каков судья! — горячился Первенцев. — Это же юридический абсурд — ремонтировать дом почти через полгода после расторжения договора аренды.
— Он и так закрыл глаза на отсутствие документов, — напомнила Наташа. — Не забывайте, что у нас ничего не было в подтверждение нашей позиции.
— Что верно, то верно. — Первенцев удовлетворенно потер руки. — Честно тебе сказать, я ожидал полного провала.
— Я тоже, — призналась Наташа. — Так что я вас поздравляю.
— Ты тоже внесла свою лепту. До сих пор не могу забыть, как ты им ввернула про сотрудничество. — Первенцев озорно подмигнул ей. — Обсуждение бульдозерных ставок переносится на среду. А теперь беги наряжаться. Выезд в двенадцать.
Сьюзен оказалась совсем не охоча до африканских достопримечательностей. Они немного поколесили по городу, заехали в порт, отметились на Марине и наконец осели в яхт-клубе на острове Виктория.
— Не выношу жару. Сразу теряю форму, — заметила Сьюзен, с наслаждением вытягиваясь в шезлонге.
Она была великолепна в купальнике цвета леопардовой шкуры, удачно оттенявшем ее рыжеватые волосы. В этот час народу у бассейна было немного, и все взгляды были прикованы к ней. Сьюзен явно знала об этом и вела себя с королевским достоинством и естественностью, как человек, привыкший быть центром внимания.
Они с Наташей сразу стали называть друг друга по имени и чувствовали себя легко и непринужденно.
— Джек раскопал этот клуб почти сразу же после приезда сюда. Старая привычка британцев непременно принадлежать к какому-нибудь клубу, древняя, как мир. Без этого они чувствуют себя совершенно потерянными. Шучу, конечно. Это ведь так старомодно, ты не находишь?
— Ничуть. Неповторимый национальный колорит. Без этого было бы скучно. Все были бы на одно лицо.
— Наверное. Что будешь пить?
— Спрайт.
— Ну нет. Не пытайся казаться скучнее, чем ты есть на самом деле. Джек рекомендовал попробовать коктейль «Эйнджел кисе»[15]. Только здесь его готовят по- настоящему, потому что используют свежее кокосовое молоко. Представляешь, кокосы прямо с дерева.
— А что там еще?
— Белый ром и куча всякой всячины. Подают в половинке кокосового ореха.
— Убойная смесь! — засмеялась Наташа. — Хорошо, что у нас машина с водителем.
— Ну что, ты решилась?
— С тобой, пожалуй, поспоришь. О'кей.
— Молодчина! — Сьюзен изящно махнула рукой, подзывая официанта.
Наташа оглядела ее тоненькую фигуру.
— И как ты только держишь форму при такой диете, ума не приложу.
— Это я только здесь дала себе волю. Обычно жую салат и зеленую фасоль.
— Чудовищно. Я бы не смогла.
— Смогла бы, если б захотела всерьез заниматься тем же, чем и я. — Сьюзен окинула Наташу критическим взглядом. — Впрочем, тебе это не грозит. Слишком много изгибов. Как раз то, что так любят мужчины.
Появился официант с коктейлями, затейливыми сооружениями, где нашлось место для всего, даже для цветков азалии. Наташа всплеснула руками от восторга.
— Настоящее произведение искусства! Даже жалко пить, все испортим.
— Испортим, еще принесут, — резонно заметила Сьюзен. — Салют!
— Салют!
Коктейль был терпкий, ароматный и очень холодный. Жара сразу отступила, и во всем теле воцарилась приятная прохлада.
— Надо же, ром совсем не чувствуется.
— Не торопись с выводами, все впереди.
