обыденному ритуалу, заведенному еще при царе Додоне.
И все-таки диву даешься, как во время катастрофической войны, накануне кровавой революции так много времени уделяется тому, что на языке двора Ивана IV именовалось — прохлады царские. А как еще назвать все эти катания на байдарках и «гатчинках», работы «над исчезающим снегом» и «работы над остатками снега в теневой части сада», игры в домино, раскладывания пасьянса, стрельбу по воронам, тетеревам и зайцам, истребленным в гомерическом количестве. Неужели он, верующий же человек, вот так вот, прохлаждаясь на троне, рассчитывал в день Страшного Суда услышать Глас: «…ты еси Царь правды!»
Проста и глубока мысль о том, что цель жизни — жизнь, а цель человека — жизнь человеческая.
Россия войну проиграет, царь войну проиграет, а дед и его коллеги выиграют! Возможно ли это? Возможно. Но это надо приберечь для финала.
Война последовательна и логична, она сначала упрощает и сжимает, предельно ограничивает жизнь в ее армейском, казарменном виде, делает ее неинтересной и малоценной, вроде с такой и расстаться не очень-то и жаль… тут-то ее и обрывают.
А еще война учит убивать время. Солдаты убивают его низменным вздором и жестокими развлечениями, офицеры убивают время охотой, вином, рыбалкой, картами. А каково тому, кто сознает это «убивание» времени, как убийство жизни, кто сознает всю тягостность пренебрежения настоящим в пользу грядущего!
Неупотребленная масса возможностей бродит в деде, ищет выхода, найти не может, именно в таком состоянии чаще всего люди погружаются в дрянь, в мелочь, в нечистые страсти.
А как устоять?
Ст. Борзя. Апреля 22-го. 1904.
Милая, дорогая голубка Кароля!
Опять прошло уже больше недели, как я не писал тебе. За это время ничего не произошло, хотя мы едва не двинулись в Приморскую область. Но распоряжения так часто меняются, что положительно нет никакой возможности даже предполагать, что будет с нами, например, через день-два. Так, на другой день после того, как я отправил тебе письмо, в котором писал о том, что наш полк расставлен на охрану железной дороги, получилась телеграмма быть готовыми немедленно двинуться в Приморскую область. Сотни же, расставленные на охрану, заменить полковой стражей. Стали готовиться к выступлению и снова получилось распоряжение об отмене нашего движения в Приморскую область и приказ о назначении всего полка опять же на охрану Забайкальской ж.д. Теперь уже почти весь полк растянулся от Байкала до Манчжурии. Здесь в Борзе остается пока обоз, полусотня 5-й сотни и штаб полка. Врачи находятся при штабе, значит я продолжаю оставаться здесь. В виду расположения полка по железной дороге теперь и мне и товарищу предстоит некоторое развлечение — разъезжать время от времени, смотря по надобности, то в одну, то в другую сторону от Борзи.
Здесь ходят опасения эпидемии чумы, которая всегда есть в Корее, а на скоте уже появилась и в окрестностях Борзи. Ввиду этого из Штаба Казачьего Войска в Чите получилось предписание о назначении санитарной комиссии для осмотра поселков Суворовского и его окрестностей, а также станций Борзя и Оловянная. Вчера и сегодня я, товарищ врач и один офицер осматривали дворы в поселке Суворовском и станционные постройки в Борзе. На днях выезжаем на ст. Оловянная для такого же осмотра и принятия мер к соблюдению чистоты.
На прошедшей неделе занимался прививкой оспы всем казакам. Привил оспу и себе — к счастью, принялась, и теперь все-таки спокойно можно себя чувствовать.
С театра военных действий начинают поступать известия о сухопутных стычках наших с Японцами. Наши пока не особенно отличаются, как ты сама можешь судить по газетным известиям. Уже немало перебили наших офицеров и еще больше ранили и контузили. Вообще говоря, утешительного немного.
Об открытии в Борзе лазарета Красного Креста что-то говорить перестали. Очевидно переменился начальный проэкт.
Вот и все о нашей жизни. Прибавлю к этому, что мы продолжаем ежедневно почти кататься верхом, продолжаем скучать и скучать. Теперь же, когда масса офицеров ушли из Борзи с сотнями для охраны дороги, тут будет еще скучнее и пустыннее. Остается одно — терпеливо ожидать новых распоряжений.
Ты, дорогая деточка, немножко ленишься пописывать, а получить здесь письмо — радость. Впрочем, я не в претензии на тебя, если у тебя все благополучно.
Все же напиши, милая, где будешь проводить лето, когда уедешь из Москвы? Куда тебе летом писать? Кажется все меньше и меньше остается надежды на то, чтобы мы скоро могли увидаться! А как бы хотелось повидать тебя, моя дорогая!
Желаю тебе весело и приятно провести наступающее лето. Передай привет Грете, твоим родителям, всем меня помнящим. Сердечно приветствую г-жу Горчакову и шлю ей мои наилучшие пожелания.
Сам я вполне здоров и благополучен.
Целую тебя, мой ангел, крепко, крепко и жму твою руку!
Весь твой Н. Кураев
Рискуя быть заподозренным в нерасположенности или предвзятости к последнему российскому коронованному самодержцу, не скрою чувства удовлетворения, когда в дневниковой записи от 8-го мая прочитал «Меня скрючило…» И дело совсем не в том, что скрюченный царь мне по-человечески ближе, нет, дело в том, что и деда скрючило, о чем он тоже напишет 8-го мая! Чем неожиданней рифма, тем она драгоценней. Пишу о частной жизни современников, и жизнь эта причудливо и произвольно перекликается, аукается, вспыхивает секундными зеркальными отражениями, представляя все, как и следует по законам зеркал, в перевернутом виде. А в ситуации со «скрюченностью» мы имеем случай двойного отражения, когда второе отражение возвращает нас к истине. Они оба и в скрюченном виде остались верны своему призванию и долгу: дед лечил, царь смотрел войска и показывал войскам себя.
Дневник императора.
8-го мая. Суббота.
Меня скрючило в левом плече и шее. В 9 час. приехали в Рязань и сперва посетили три собора, весьма интересные в историческом отношении. Вернувшись в поезд, доехали до места лагеря 1-й бригады 35-й пех. див. Здесь отлично представились 137-й пех. Нежинский и 138-й пех. Болховский полки и 35-я арт. бригада. В сопровождении громадной толпы доехали до жел. дор. и отправились дальше. Погода была довольно прохладная.
В Москву приехали в 41/2. На дворе у Николаевского вокзала стоял 17-й саперный батальон в мобилизованном составе. Напутствовал его как и остальные части. Затем поехал с Мишей к Иверской, оттуда на несколько минут по нужде во дворец и, наконец, в Успенский собор, где был отслужен молебен. В 6 час. покинул Москву.
Ст. Борзя. Мая 8-й д. 1904 г.
Дорогая деточка Кароля!
Получил два твои письма. Не мог ответить на них тотчас же, потому что лежал в постели больной… Да, милая, я таки прихворнул; заболел 30 Апреля и целую неделю, почти не вставая, провел в постели с То 40 градусов. Только вчера, 7-го мая, начал вставать, но даже сидеть долго не могу от слабости и головокружения. Теперь остается именно эта общая слабость. Была очевидно инфлуэнца, но все-таки я не помню даже, когда я так хворал, чтобы лежать, не поднимаясь, более недели. Ах как это скучно! Да еще в самый разгар болезни привезли больного, которому нужно было делать вправление вывиха плеча. Другой врач был в отлучке, и я с То 40 пошел делать вправление. Вправить-то
