и оно для кого-то обязательно станет желанным. Кто-то решит на этом сделать гешефт. А кто-то это сочтет созвучным своим ценностям.
Тут еще и прочие факторы… Ведь обсуждали же мы их!
И аферы с кнопочками обсуждали…
И классовые игры с самоспасением элиты за счет бегства из породившей ее формации (капитализма)…
И объективные закономерности обсуждали, причем самые разные.
Ну, не может человечество, например, ни остановить информационный бум, ни справиться с ним без создания нового человека.
И нового человека создать не может.
И технологически свой рост сдержать не может.
И выжить в условиях роста не может.
И управлять ростом не может…
И ножницы между ростом человеческого качества и ростом человеческих возможностей раскрываются неумолимо.
Да мало ли еще что происходит в сфере этого самого объективного!
Субъективное накладывается на объективное. И наоборот. Новый человек не может быть создан в условиях старой общественной формации. Не Зюганов говорит о посткапитализме. Он-то о нем помалкивает. Другие акторы перехватили эту тему, животрепещущую сегодня как никогда.
У сгустка афер, больших игр и объективных проблем есть ядро. Ядро – это ши (то есть некая реальность). У каждого ши есть мин. Мин для рассматриваемого ши, как мы уже установили – катастрофа дерегуляции.
Есть наш сгусток дерегуляции, есть глобальный потенциал дерегуляции. И есть модель социокультурной черной дыры, способной поглощать целые социокультурные галактики, а то и некую смысловую Вселенную.
Наш сгусток дерегуляции создает и углубляет система 'перестроек' (вспомним: 'н
Перестройка – это использование властью против своего общества постмодернистской 'лучевой пушки'. Еще и еще раз ударив из нее по нашей многострадальной социокультурной ткани, можно завершить создание дерегулятивной черной дыры. И использовать эту дыру для поглощения неких смысловых галактик (а то и некой Вселенной, опять же, разумеется, смысловой).
Многое уже обнаружено нами. Конечно, не на уровне развернутых социальных теорий (аналитикой, повторю еще раз, занимаемся), а на уровне эскизов. Так сказать, почеркушек. Но ведь – обнаружено.
Остается состыковать две вещи. Эту самую политическую актуальность, к которой мы только что подобрались, и… и нечто другое, концептуально значимое.
Суть которого проста как мычание. Ну, ладно, у нас такая дерегуляция. А у них? Что в их благополучном мире позволяет говорить о нарастании дерегуляции, как о ядре некоего сгустка объективных проблем, больших игр, сверхкрупных афер и прочего?
Поскольку мы уже подобрались к самой животрепещущей политической актуальности, то не поймать за хвост политологическую жар-птицу было бы непростительно. А к тому, что у них позволяет говорить о нарастании дерегуляции – мы перейдем чуть позже. Надеюсь, что переход к этому облегчится после обнаружения политической актуальности. Но, как бы там ни было, обнаружения этой актуальности нам не избежать.
Мы установили, что власть, поддерживающая внутривластную регулятивность в условиях полного отсутствия регулятивности макросоциальной, сначала схватится за микросоциальные (корпоративные, трайбовые) сообщества. С их остаточной микрорегулятивностью.
А затем… Затем она неизбежно столкнется с проблемой рассыпания и этих микросообществ. А также с ослаблением присущей им микрорегулятивности. Что тогда делать власти?
Может быть, ответ на этот вопрос позволит понять главную загадку прошедшего политического сезона. Загадку дуумвирата как модели. Загадку Медведева как политической фигуры. Не является ли все это своеобразным ответом власти на обнаруженный ею дефицит саморегулятивности?
Выдвигая такую смелую гипотезу, мы должны отдавать себе отчет в том, что она не предполагает осознанных действий власти во имя преодоления какого-то там, видишь ли, дефицита какой-то там саморегулятивности. 'Живем – и в ус не дуем', 'всё у нас в шоколаде' и так далее.
Но, как и у любого сознающего субъекта, у власти, кроме сознания, есть еще и бессознательное. Если где-то и вызрела надоба в преодолении дефицита теперь уже и микросоциальной регулятивности, то именно в этом бессознательном. В сфере властных коллективных инстинктов. Что не только не меняет существа дела, но и, напротив, делает это самое существо гораздо более концентрированным.
Конечно же, выдвижение модели дуумвирата вообще и Медведева как новой властной фигуры ускорило распад микросоциальной трайбовой (питерской) и корпоративной (чекистской) регулятивности.
Но регулятивность эта и так уже распадалась, причем достаточно быстро. Не было ли в создании модели дуумвирата и в выдвижении Медведева, помимо массы осознаваемых малых политических надобностей, еще и одной этой большой, лишь во властном бессознательном оформившейся, надобы. Имя коей – 'регулятивность'. Не макросоциальная, предполагающая преодоление описанной мною десоциализации населения страны, а внутривластная. В самом узком и прагматическом смысле этого слова. Не питерские… не чекисты… а кто?
№21. 01.07.09 'Завтра' No: 27
Вы сделали физический замер. Посмотрели, например, на термометр. Увидели, что ртуть замерла на отметке 'минус тридцать пять'. И – оделись потеплее перед тем, как выйти на улицу.
Вы сделали замер социокультурный (или когнитивный, или иной). Увидели, что духовное или интеллектуальное состояние отдельных групп социума – такое-то. Дальше что? Руки в ноги и за рубеж?
Ах, нет! Вы патриот! Вы остаетесь! Остаетесь и… И сообразуетесь с ситуацией? Принимаете на себя роль учителя в школе… Миль пардон! С каким контингентом?
Ясно, каким. Тем, который сделанный замер выявил.
В известном анекдоте учитель, чтобы заинтересовать постсоветских учеников, зайдя в класс, задает вопрос: 'Кто знает, как натянуть презерватив на глобус?' Когда контингент интересуется, что такое глобус, учитель с удовлетворением констатирует: 'Ну, вот… Теперь можно начинать занятия географией'.
Если весь наш постсоветский мир – это не театр, как утверждал великий Шекспир, а такая вот школа, в которой столь нестандартным образом надо завоевывать внимание столь нестандартных учеников, то что такое социальная роль? Любая роль – учителя, политолога, политического философа?
Реальность ('ши' по Конфуцию) настоятельно требует повышения уровня сложности аналитических построений. А школьники в состоянии освоить лишь донельзя упрощенные 'мин'. Как тогда вводить одно в правильное соответствие с другим?
Не первый раз я сталкиваюсь с подобной проблемой. И, как мне кажется, нашел приемлемый способ ее решения.
В момент, когда выйдет эта публикация, двадцать первая в рамках второго моего газетного сериала, выйдет и книга, в которой первый сериал ('Медведев и развитие', если кое-кто еще помнит) превращен в двухтомное исследование 'Исав и Иаков. Судьба развития в России и мире'.
Ну, так вот… В книге есть целая часть, которую я сознательно не стал публиковать в газете, назвав отказ от 'огазетивания' этой части исследования 'погружением на глубину'. Разве это девальвировало другую часть исследования, в которую вошли – конечно же, серьезно переработанные, – газетные материалы? Никоим образом.
Ценя невероятную редакторскую дерзость А. Проханова, готового печатать мое исследование в десятках номеров газеты, я ни злоупотреблять этим не собираюсь, ни превращать рискованные и без того
