Дальше ясновидящий рассказывает им, где находится прокурор. А они с Ингой уже приехали в большой город и там наблюдают, как портье и жандарм разговаривают, и жандарм жалуется на жизнь портье в гостинице, где они остановились.
«Жандарм: Я ведь сам ничего не выдумываю, говорю, что слышал.
Портье: Какое войско?
Жандарм: Поденщики, угольщики, работяги — все, кому не лень; их становится все больше и больше, уже целое войско. Среди них есть даже женщины — горничные, официантки, проститутки.
Портье: Ну да?
Жандарм: В вечерней газете пишут.
Портье: Что вам здесь угодно?
Шофер: Мне нужно подождать кое-кого.
Жандарм: Короче говоря, документы должны быть у нас. Завтра в это же время — крайний срок…
Портье: Вы уже говорили.
Жандарм: Я лишь исполняю свой долг.
Портье: Я тоже…»
Дальше жандарм встречается с прокурором.
«Прокурор: У вас есть семья?
Жандарм: И не малая.
Прокурор: Мне это знакомо.
Жандарм: Если б наш брат мог делать, что хочет, господин граф…
Прокурор: А что бы вы хотели?
Жандарм: В том-то и дело, что из этого ничего не выйдет…
Прокурор: Почему же?
Жандарм: Гм, почему…
Прокурор: Жизнь коротка.
Жандарм: О…
Прокурор: Почему бы вам не отправиться с нами?..
<…>
Жандарм: Вот факты. А значки, которые люди прикрепляют под воротником?
Прокурор: Значки?
Жандарм: Тут уж не до смеха.
Прокурор: Какие значки?
Жандарм: Такие маленькие топорики. Из жести. Каждый может сделать себе такой, если хочет показать, что и он за них… Приходит вчера ко мне один знакомый, дрожит весь, заикается. Да что случилось, спрашиваю. А он — домовладелец. Продаю, говорит, дом. За любую цену! Ты, говорю, спятил, почему? И он рассказывает: зашел, говорит, к одному съемщику потребовать, чтобы тот съехал — не платил ведь, все законно, — а тот, представьте, поднимает воротник и ухмыляется»
(а там… там этот значок!!! — С.К.).
Фриш что-то предвидит. В тот момент, когда он это пишет, этого еще нет. Весь терроризм (группа «Баадер — Майнхоф» и так далее) страшно идеологизирован («Красные бригады»), а здесь речь о терроризме абсурда. И если неонацизм будет действовать сейчас для дестабилизации, то самое время для абсурда.
И никакой симпатии эта вся коллизия во мне не вызывает. «Оба хуже»: и те, кто доводит людей до состояния, в котором они начинают грезить о топоре и о бессмысленных убийствах, и те, кто грезит об этом. Потому что выход из всего этого только один — история, великий смысл.
Цивилизация, теряющая смысл, обречена. И, разумеется, тут речь идет не о Европе только, хотя это сейчас и общемировой процесс. Мы подошли к моменту, когда теряется утешение, утешение в высоком смысле. Потеря утешения — это вот и есть то, что описано здесь. Если утешение будет окончательно потеряно, помните, как там — надежда на это, на это, «на свободный вечер, на отдых за городом, пожизненная надежда на эрзац, включая жалкое упование на загробную жизнь». То есть он говорит здесь о том, что и религия умирает, все умирает. Все, уже ничего нет.
Дальше не овцы будут блеять на зеленой травке потребления, а с топориками люди будут ходить. И овцы превратятся в особых волков. Это гибель мира. Это воронка, в которую он будет втянут обязательно, непременно.
Значит, все, все, все зависит от того, будет ли великий большой смысл. Этот смысл был утерян вместе с крахом коммунизма и распадом СССР. Одновременно с этим стало непонятно, зачем кормить западных овец. Их продолжали по инерции кормить 20 лет, но тут подоспел Китай — и стало непонятно, зачем их перекармливать и тратить на это «бабки», зачем платить такие высокие налоги.
В капитале всегда есть что-то разбойное — это очень разбойная штука. Но на эту разбойную штуку была надета узда Модерна: морали, прогресса, гуманизма, еще чего-то… Теперь ее сняли. Как нигде ее сняли у нас, ее вообще даже не пытались надеть — не из чего соорудить узду. И материал совсем не тот, что будет этой узды слушаться.
На Западе все лучше, но оно также подходит к концу. А убить население удалось в гораздо большей степени, чем здесь.
Либо мы станем точкой, с которой восстановится мировой смысл, либо воронка бессмыслия затянет в себя все, и «графы Эдерланды» будут бродить по земле не только в Норвегии, как вот один из них, типичный «граф Эдерланд» — этот молодой парень Андерс Беринг Брейвик, типичный абсолютно, как будто Фриш смотрел на 50–60 лет вперед.
Они будут бродить по всей земле. И недолго будет мучиться старушка планета в этих руках, потому что орудий хватает. И топором все не кончится, есть гораздо более совершенные средства уничтожения. Сначала кто-то начнет наделять этими средствами Европу, для того чтобы спасти свой доллар, или что- нибудь еще, или чтобы забрать ресурсы, а потом уже будет хозяином только тот, кто ходит с этим топором. Его сначала захотят использовать, а кончится это именно тем, о чем идет речь. И цивилизация погибнет.
На этом месте, завершая обсуждение норвежской ситуации, я хотел бы перейти к ситуации другой.
Еще раз подчеркну, что, создавая «Суть времени» и начиная деятельность со всеми ее этапами, со всеми ее направлениями, мы ставим перед собой крайне амбициозную задачу. Мы говорим о том, что России надо вернуть роль мирового смыслового лидера, что Россия и сама никуда не двинется, пока эта роль не будет возвращена, и мир никуда не двинется. Мы говорим о том, что сделать это невероятно трудно, но нужно и можно.
Можно, потому что Россия гораздо более жива. Вот в это овечье благополучно-бессмысленное жвачное состояние население не перевели целиком. Очень пытались это сделать, очень старались, но не перевели. Во-первых, денег пожалели — жадность фраера сгубила. Во-вторых, устроен человек чуть-чуть
