желании обеспечить глубочайший синтез в ядре. А на периферии будет находиться очень разное.
Вам это претит? И вы вместо этого хотите сформировать марксистский язык? Его уже столетие формируют. Я с глубочайшим уважением отношусь к Марксу. Что вы там хотите сформировать?
Если бы марксистский язык мог сковать ядро глобального противодействия империализму, мы бы жили сейчас при коммунизме. Но этого не произошло. В силу объективных причин. Потому что марксизмом что-то было сказано, и сказано блестяще, а что-то — нет. Если мы хотим реванша, то есть победы, а не невротического самоудовлетворения (сознательно не произношу более жестких слов), то мы должны найти ошибки в своем проекте.
Вы не понимаете, что если мы не нашли ошибки в своем любимом проекте, а этот проект рухнул, то мы дедушки и бабушки, обуреваемые ностальгией. «Back to USSR… Бэк ту ю-эс-эс-а. Бэ-э-эк, бэ-э-эк, бэ-э- эк».
Кто-то хочет, чтобы это все происходило? Пусть так происходит на периферии, на самой далекой, но не в ядре.
Боксер, потерпевший поражение, легкоатлет, проигравший Олимпийские игры, гимнастка, упавшая со снаряда, — все они анализируют ошибки. Свои, а не чужие. Почему? Потому что они хотят победить. И потому, что их тренеры днем и ночью сходят с ума для того, чтобы выявить эти ошибки и исправить. Выявить и исправить. Выявить и исправить. Так ведут себя мужчины, которые хотят победить.
Всё остальное — это ностальгия. Это реставрационное «му-му». Оно 20 лет длится и ни к чему не ведет.
Были ошибки. И в марксизме они были. И в том проекте, который был сооружен, они были. И их надо выявить.
Так вот, к концу этого, последнего цикла передач я хотя бы пунктирно обрисую и эти ошибки, и методы их исправления с тем, чтобы в следующих, новых передачах уже заняться подробным разбором данной темы. Но и это еще не самое главное.
С каким врагом мы собираемся воевать?
С либералами? Их нет уже.
С неолибералами, с либероидами? Кто они?
Самый точный термин по отношению к тому, что представляет собой то, с чем я воюю в «Суде времени» и в «Историческом процессе», — это постмодернистский враг.
Ну, и что? Кто-то собирается с постмодернизмом воевать? С помощью чего? Ну скажите честно… С помощью Модерна, да? Рационального модернистского дискурса.
Но проиграл этот дискурс! Постмодернизм специально создан для того, чтобы его разгромить. С помощью чего тогда воевать? Того, что Дугин называет Традиционализмом (с большой буквы)? С помощью Контрмодерна? С помощью возвращения в какую-то такую средневековую упертость?
Но, во-первых, эта средневековая упертость прекрасно находит общий язык с Постмодерном. И в Ливии она его нашла. Западная сволочь и «Аль-Каида» нашли общий язык. И найдут его по всему миру. И всюду они его находят, потому что их интересует определенное мироустройство.
А во-вторых, это не наш язык. Это язык гетто. Никто же не хочет назад, в гетто. Так где же язык? Если Модерн разгромлен Постмодерном, если Контрмодерн — это гетто и он связан с Постмодерном, то где же язык? Либо есть Сверхмодерн, либо языка нет. И войны быть не может.
Кроме того, ведь не Постмодерн же является окончательным врагом. Постмодерн — это только способ предуготовить зло, расчистить ему дорогу. Зло придет после того, как Постмодерн сломит волю к борьбе, уничтожит различения.
Религиозным людям очень близок язык пришествия Антихриста. Но вы же прекрасно понимаете, что, с точки зрения этого языка, вначале надо уничтожить различение. Вот когда грань между добром и злом, между скверной и благодатью будет стерта, тогда адепты зла скажут: «Добро пожаловать!»
Так вот, те, кто стирает грани, это одна группа. Это слуги зла. А дальше-то придет само зло. Так что же это за зло?
Если мы находимся не на религиозной территории, то с каким злом мы хотим воевать? С империализмом? Транснациональным империалистическим государством? С кем? Но этого же недостаточно… Грядет нечто намного более страшное, сосредоточенное, мощное. У него другие цели. Если слуги этого зла хотят обогатиться, сконцентрировать капитал или сделать что-то еще, то само зло хочет утвердить в мире нечто ужасающее. И оно на наших глазах уже начинает это делать.
Значит, нужна мобилизация против этого зла. Мобилизация на всех уровнях, включая метафизику. Так в чем же метафизика зла? И что мы ей хотим противопоставить? Вот самый фундаментальный вопрос практической теории.
Я создаю идеологическую модель так, как создают любые модели — с паяльником, — а не грежу о каких-то там заоблачных далях. Не создадим эту многоуровневую модель, не спаяем все правильно — проигрыш обеспечен. Всех ждет судьба Каддафи, всех, кто хочет сопротивляться этому злу.
Но должно-то быть по-другому.
Однажды сумели это победить? Сумели. И надо суметь второй раз. Будет очень нелегко: противник намного сложнее. На порядки.
Так в чем же все-таки это зло? Какова его и светская, и религиозная метафизика? И что можно этой метафизике противопоставить для того, чтобы действительно мобилизоваться против этого зла до предела, потому что иначе не победить?
Все любят рассуждать о том, какие вопросы Чубайсу заданы были, какие — нет. И никто не видит, что Чубайс: 1) уже сидит на скамейке; 2) оправдывается; 3) совершает жалкие комические телодвижения, пытаясь каким-то образом вывернуться из ситуации, из которой вывернуться нельзя. А значит, он боится.
Кого он боится? Нас.
Почему? Потому что у людей за счет организации, за счет сплочения и мобилизации возникла возможность быть. Мы не можем ничего здесь предоставить людям, никаких благ, которые дает респектабельная политика, никаких должностей и позиций. Даже никаких возможностей к самовыражению. Мы можем предоставить им счастье быть и побеждать. И только тогда, когда люди мобилизуются до конца и сплотятся в эту когорту, они станут непобедимы. Ради этого стоит жить и работать посреди всего нынешнего ужаса.
Так какова же метафизика зла? Я имею в виду не какую-то там высосанную из пальца эзотерику, а конкретную, движущуюся на нас метафизику зла. Что стоит за спиною людей, осуществляющих то, что они осуществили в Ливии, в Югославии, в Ираке?.. Что у них за спиной, кроме гангстеров, которые хотят обогатиться? Что в следующем эшелоне? Что они готовят? И чем на это можно ответить?
Вот об этом мы и поговорим в следующей передаче.
Выпуск № 40. 8 ноября 2011 года
Несколько вводных замечаний, после которых я перейду к главному — к жесткому разговору на фундаментальные идеологические темы, последнему разговору в цикле передач «Суть времени».
В следующей, 41-й, передаче я обозначу приоритеты деятельности на совершенно новом этапе.
А потом начнутся новые телевизионные проекты.
Эта передача последняя, в которой мы можем поговорить конспективно — так, как мы говорили все эти месяцы (а это именно конспективный разговор) — на главные, самые острые идеологические темы. Для меня это главный разговор, ради которого и затеяны все передачи.
Нет идеологии — нет ничего.
Нет идеологии ни у антиглобалистского движения, ни у всех этих «Оккупируй Уолл-стрит». Бьются люди в конвульсиях, чувствуют, что дело швах… И выходят вместе сторонники первобытного образа жизни и какие-нибудь постмодернисты, «Нью Эйдж», сторонники нового компьютерного мира… Все вместе, все почти не слышат друг друга. Все ненавидят Уолл-стрит… Что ж, Уолл-стрит есть за что ненавидеть. Она вобрала в себя ненависть очень многих людей по всему миру — так же как у нас в стране ненависть очень многих
