сострадания других?» Настроение у Бартоломеу, прослушавшего откровения учителя, резко изменилось.
— Вот это мой шеф! Попал прямо в цель. Я знал, что он миллионер, — проговорил он, но тут же пришел в себя, почесал затылок и недоверчиво спросил: — Тогда почему же мы жили в таких суровых условиях?
Ответа не последовало. «Вероятно, он разорился, как многие предприниматели, — думал я. — Но может ли финансовый крах вызвать такое серьезное психическое заболевание? Может ли он разрушить нормальную психику и ввергнуть ее в безумие?» Прервав мои размышления, учитель продолжал свой рассказ и осмелился сделать признание:
— Идти вперед, вести конкурентную борьбу, быть первым, быть лучшим, хотя и в этически дозволенных рамках, — такова была цель моей жизни. Я не хотел быть «еще одним», я хотел быть единственным. Я превратился в превосходную машину для производства денег. Проблема состоит не в том, чтобы владеть деньгами, хотя и большим их количеством, а в том, что рано или поздно деньги начинают владеть нами. Когда это случилось со мной, я понял, что деньги могут сделать человека нищим. Я превратился в наибеднейшего человека.
Слушая его, я удивлялся могущественному человеку, сбросившему маску и со всей правдивостью отдавшемуся самокритике. На память пришли имена известных политиков, но не было ни одного такого, который обладал бы подобной смелостью. Подумал я и о себе и понял, что у меня такого мужества тоже нет. Его смелая речь начала вдохновлять меня. Я снова начал восхищаться человеком, за которым мы шли. Затем он рассказал, что он, его жена, дети и еще две семьи его лучших друзей решили во время отпуска совершить экологический турпоход, волнующее путешествие по одному из крупных лесных массивов планеты, который еще оставался нетронутым.
Однако ему никогда не хватало времени, говорил он. Поэтому он спланировал путешествие за много месяцев, записав эту дату в своем календаре. Все шло нормально, но, как всегда, неожиданно возникла необходимость срочно устроить международную видеоконференцию для вкладчиков. Речь шла об очень больших деньгах. Его семья и друзья отложили путешествие на один день, решив подождать его. На следующий день потребовалось срочно завершить одну сделку: купить еще одно крупное предприятие; в противном случае им завладели бы конкуренты. На кону стояли сотни миллионов долларов. Путешествие еще раз отложили. В день, когда путешествие должно было начаться, совет директоров его нефтяной компании доложил о вновь возникших проблемах. Следовало принять важнейшие решения. После этих слов учитель с горечью сообщил собравшимся:
— Чтобы еще раз не откладывать, я принес тысячу извинений и предложил детям, жене и друзьям отправляться в дорогу без меня, пообещав, что присоединюсь к ним позднее, воспользовавшись частным самолетом. Моя любимая жена была не согласна. Жульета, моя любимая дочка семи лет от роду, несмотря на то что была опечалена, поцеловала меня и сказала: «Ты лучший папа в мире». Мой любимый девятилетний сын Фернандо тоже поцеловал меня и сказал: «Ты лучший папа в мире, но и самый занятой». Я им ответил: «Спасибо, дети мои, но однажды у папы появится больше времени для лучших детей в мире». — В этот момент выражение лица учителя изменилось, он горестно вздохнул, сделал паузу и заплакал. Дальше, обращаясь к своим потрясенным слушателям, он заговорил срывающимся голосом:
— Когда я находился на служебном совещании, — это было через несколько часов после того, как они взлетели, — меня прервала секретарша. Она сообщила о падении большого самолета. У меня сильно забилось сердце. Прослушав телевизионные новости, я потерял всякую надежду, так как в них говорилось о том, что самолет упал в густой лесной массив и известий о выживших нет. Это был тот самый самолет, на котором они вылетели. Меня оставили силы, я непрестанно плакал. Я потерял все, что имел. Воздух мне нужен был лишь для того, чтобы дышать, идти и жить. Испытывая сильные душевные муки, я собрал поисково-спасательные группы, но тел так и не нашли; самолет сгорел. Я даже не имел возможности попрощаться с самыми важными людьми в моей жизни, посмотреть им в глаза и прикоснуться к ним. Создавалось такое впечатление, что они вообще не уходили.
Человек, которому завидовали, в одночасье превратился в человека, которому соболезновали. Человек, не знавший поражений, превратился в самое слабое существо. А в довершение к постоянным душевным страданиям добавилось мучительное сознание вины.
— Психологи, которые меня лечили, намеревались устранить владевшее мной чувство вины. Пытались внушить мне, что я не могу нести ответственности за эту потерю. Напрямую — нет, косвенно — да. Они пытались защитить меня вместо того, чтобы позволить противостоять этому монстру вины, взять его на себя, поработать над ним, использовать его, приручить его. Я прошел также определенный курс психотерапии. Медикаменты проникали в мой мозг, но обходили стороной область вины. Они не облегчали моего самобичевания. Врачи были хорошими профессионалами, но я сопротивлялся; ушел в себя.
Затем он продолжил рассказывать о необычных событиях своей жизни и стал спрашивать себя:
— Что я построил? Почему не занимался в первую очередь тем, что больше всего любил? Почему у меня никогда не хватало смелости резко изменить свой образ жизни? Когда приходит время снизить скорость? Можно ли откладывать на потом собственную жизнь? Что побуждает человека к тому, чтобы обрести все золото мира и лишиться жизни?
Какие потери! Какая эмоциональная нагрузка! Какая невыносимая боль! Когда я его слушал, то начал понимать, что чем больше мы преуспеваем, тем больше теряем. Никто не улетает навсегда в постоянно безоблачное небо, и никто не плавает постоянно по вечно тихой заводи. Одни теряют больше, другие — меньше, одни несут потери, которых можно избежать, другие — такие, которых избежать нельзя. Одни теряют в сфере социальной, другие — в сфере духовной. И если кому-то удается пройти через жизнь невредимым, то он все равно что-то потеряет, а именно — собственную молодость. Я был человеком теряющим и следовал за учителем теряющим. Однако внезапно вспомнились последние месяцы наших совместных походов, и я оцепенел. Этот человек, стоящий перед целым стадионом слушателей, — инвалид. Но как ему удавалось плясать? Почему он был самым веселым человеком среди нас? Почему его настроение заражало нас? Как ему удавалось проявлять терпимость, если жизнь проявила к нему такую нетерпимость? Как ему удавалось спокойно жить, неся в своей душе тяжелейший груз страданий?
Задавая себе эти вопросы, я незаметно посмотрел на организаторов мероприятия и увидел, что они буквально потрясены. Похоже, они совершенно не догадывались, какого человека разоблачили. Они не знали, что за личность стоит перед ними, и кто этот человек, над которым они потешались. Я посмотрел на слушателей и увидел, как некоторые люди плачут, то ли сочувствуя учителю, то ли потому, что сами прошли путем таких же потерь. Журема между тем взяла меня за руки, сжала их и взволновала меня еще больше, сказав:
— Но я знаю эту историю. Это он!
Она замолкла, а мое сознание совершенно потеряло покой, и я спросил, наклонившись к ее уху:
— Что вы говорите, профессор?
— Это он! Какие-то ничтожные сержанты устроили ловушку собственному генералу. Как это стало возможным? — говорила она с возмущением. Журема была так встревожена, что не смогла сказать ничего более конкретного.
— Я не понимаю! Кто наш учитель? — спросил я опять.
Она посмотрела внимательно на руководителей, организовавших мероприятие, и сказала то, что окончательно поставило меня в тупик.
— Это невероятно. Он стоит на принадлежащей ему же сцене, — произнесла она и замолчала.
Мое сознание вошло в штопор, подобно тому, как входит в свободное падение воздушный змей, когда рвется нить, удерживающая его в воздухе. Повторив последнюю фразу — «Он стоит на принадлежащей ему же сцене», — я начал понимать, что имела в виду профессор. «Но это невероятно! Этот человек — владелец могущественной группы «Мегасофт»? Сержанты готовят ловушку собственному генералу, думая, что перед ними простой солдат? Ну не абсурдно ли это? Но ведь он мертв? Или где-то скрывался? — думал я. — Однако учитель не подвергал резкой критике руководителя этой группы, когда мы ужинали в доме Журемы. Это невозможно! Мы просто бредим».
В моем сознании словно начала прокручиваться кинолента. Вспомнилось, что учитель участвовал во многих мероприятиях, связанных с этой корпорацией. Он спас меня на «Сан-Пабло» — здании, принадлежащем группе «Мегасофт». Его, по странному стечению обстоятельств, чуть не застрелили на этом же здании. Его избили в храме информатики явно по требованию ответственного работника этой группы, а
