который так же исходил и от шестов. Все снаряжение — пояса, обувь, шляпы и шесты — было сделано из древесины или коры дерева алика. Семы знали о том, что идохи боятся его запаха, и часто пользовались этим, иногда даже загоняя студенистых тварей в заросли алики.
— Мы исполнили все, как ты сказал! Этого достаточно, Рийаад? — спросила одна из женщин, приближаясь к Гуину.
Человек-леопард возвышался над всеми, будто отец над детьми, и напряженно вглядывался в море идохов.
— Да, пока достаточно, — ответил он.
— Мы еще ни разу не проделывали подобных вещей, — сказал кто-то. — Боялись, что сока не хватит.
— Здесь, должно быть, половина идохов всего Носферуса, — откликнулся еще чей-то голос.
Женщины рассмеялись, как маленькие.
За Наковальней, заполненной идохами, начиналась каменистая земля. Большинство семов уже отдыхало здесь, растянувшись на солнцепеке.
— Рийаад, — произнес Лото, направляясь к Гуину.
— Что с нашим войском? Каковы потери?
— Примерно такие, как мы и ожидали, Рийаад. Не больше тысячи. Может быть, шесть или семь сотен.
— Потери ох-му куда больше! — воскликнул Илатели возбужденно, взмахнув копьем над головой. Монгаульский меч рассек ему левое плечо, но он не потерял боевого духа.
— Ты сильно ранен, вождь? — спросил Гуин.
— Нет, рана неглубокая! Мы, гуро, не обращаем внимания на такие пустяки.
Гуин снова повернулся к Лото.
— Значит, половина наших сил цела и невредима?
— Может быть, и больше, — ответил вождь Раку.
— Неплохо. Но дальше нам, возможно, придется туго.
Гуин напился воды из бамбуковой чаши, протянутой ему Сибой, и принялся счищать с себя запекшуюся кровь, потом пошел проверять войско семов, расположившееся среди камней. Раненых, причем весьма тяжело, было немало. Несмотря на бодрые слова Илатели, многие лежали на земле, не в силах подняться. Однако воины по-прежнему были настроены на победу, веря в силу Гуина. Они помнили его слова о том, что Носферус дает им огромное преимущество. Никто не сомневался в могуществе этого пустынного края, тем более, что это был их родной дом.
— Рийаад, что нам делать дальше? — Спросил Сиба.
— Будем действовать по плану, — ответил тот. — Скоро монгаулы ступят на Чертову Наковальню.
— Рийаад! — позвал один из семов, наблюдавший за низиной с вершины скалы.
Они уже здесь?
Да!
— Прекрасно. Тубаи!
— Да, Рийаад?
Женщины тубаи неожиданно оживились и закричали:
— Теперь наш черед! Йии! Йии! Йии!
Воинственно завывая, они достали принесенные с собою кувшины и выстроились на краю низины.
Сосуды были наполнены до краев соком плодов алики. Дикарки собирали их накануне ночью. Обитатели Носферуса никогда не могли найти полезного применения идохам, и вот теперь оно наконец-то появилось.
— Иии, йии, йии!
Все как одна женщины выплеснули содержимое кувшинов в низину. Облако аммиака поднялось над Наковальней. Семы закашлялись и начали тереть глаза. Эффект оказался потрясающим. По морю идохов заходили огромные волны — твари пытались спастись от ядовитого сока. Чудовищный прибой двинулся к противоположной стороне низины. Именно так и было задумано. Семы глядели на происходящее, затаив дыхание.
— Альфетто, — пробормотал Лото изумленным полушепотом.
Но на Гуина происходящее как будто не произвело впечатления. Он поднялся и вскинул руку, приказывая переходить к следующему этапу.
Женщины опустили шляпы на лицо, закрепив их ремешками, глядя через небольшие дырочки. Вид у них стал довольно нелепый, но кого это волновало? Они взялись за новые кувшины и вылили их содержимое на идохов.
Студенистая масса задвигалась еще быстрее, низина как будто закипела. Теперь уже нельзя было сказать, где кончается одна тварь и начинается другая.
Гуин взирал на этот хаос в полном спокойствии. Решив, что настала пора для дальнейших действий, он поспешно повернулся к семам и отрывисто произнес:
— Сиба!
— Да, Рийаад?
— Следующий этап!
Семы кинулись бежать. Гуин молча смотрел им вслед, прикидывая в уме время.
— Хаа! — раздался крик женщин тубаи. — Мы извели двухгодичный урожай плодов алики!
Астриас и Лиган, возглавлявшие колонны, ставшие теперь авангардом, уверенно продвигались вперед. Они не щадили коней и как будто преследовали семов по пятам, но все-таки не могли сократить расстояния. Копыта глубоко зарывались в песок, пыль доставала лошадям до живота.
— Но, но! — кричали всадники, нахлестывая изо всех сил. Подкованные кони были не так привычны к горячему песку, как мохнатые семы, знавшие множество тайных тропинок и обходных путей. Дикари двигались зигзагами, но при этом следили за тем, чтобы монгаулы не потеряли их след. Большинство всадников так и не поняли, что их заманивают в ловушку. Один лишь граф Марус, ехавший позади пехотинцев, оглядывался по сторонам с озабоченным видом.
— Командир! — воскликнул Гарант, его правая рука во многих битвах. — Кажется, вы чем-то обеспокоены. Что у вас на уме?
— Эти семы бегают довольно быстро, — ответил Марус, ерзая в седле. — Но сейчас они движутся слишком медленно для настоящего бегства. Однако, если бы они хотели остановиться и продолжить битву, то двигались бы еще медленнее. Все это совершенно бессмысленно даже для семов.
— Не слишком ли много вы придаете этому значения?
— Хорошо бы, если бы так оказалось, Гарант. Но мои старые нервы чувствуют какую-то неведомую угрозу. Кажется, будто нас заманивают в ловушку. Мы с тобой не безусые юнцы, а воины, побывавшие в десятках баталий, в том числе, изменивших судьбы народов. И за прошедшие годы я усвоил одну вещь: битвы — это живые существа. Ты стараешься приручить их, как животных, пытаешься одарить их любовью и лаской, но не должен спускать с них глаз, чтобы они не вцепились тебе в горло. Битвы — это дикие звери, не поддающиеся дрессировке. На них можно воздействовать лишь с помощью кнута и пряника. Наш генерал пока еще не понимает этого…
Гарант слушал его молча.
— Амнелис молода, и, что еще хуже, ей не довелось изведать горечь поражения. Она — лучший ученик, еще ни разу не сталкивавшийся с неудачами. — Закончив эту тираду, Марус замолчал и пришпорил коня.
Через некоторое время он посмотрел на белое облако, видневшееся на горизонте, и громко произнес:
— Не понимаю.
— Что такое, господин? — спросил Гарант.
— Если бы понял, то не волновался бы так. Кажется, на этот раз существо, именуемое битвой, будет
