Мы послушно проследовали за ним. Впереди кто-то махнул рукой и полковник, шедший передо мной, махнул рукой в ответ.
Остановились у обычного товарного вагона. С удивлением я увидел, что человек, махнувший полковнику и поджидавший нас у вагона, был ни кто иной, как бомж Вася, угощавший нас раками. Вася помог занести вещи в служебное купе вагона. На мой вопросительный взгляд он только улыбнулся и промолчал.
— Вася, — обратился к нему полковник через минуту. — Тут на Москву есть вагоны?
— Да. — Вася кивнул.
— Там у ребят в вагоне какой-то военный труп остался, — сказал, улыбаясь, полковник. — Перегрузи его с коллегами на ближайший московский… — полковник вдруг словно потерял мысль и обернулся к Петру, — Петя, а труп как-то запакован? Или просто…
— В мешке на молнии, — ответил Петр. Полковник задумался.
— Вася, — сказал он через минуту. — Придержи состав, скажи задержка — пятнадцать минут. И сразу сюда!
Вася побежал к локомотиву, а полковник, ничего не сказав нам, полез под вагон.
— Пошел труп навестить, — подумал я. Мы осмотрелись в новом купе — здесь уже пахло европейской цивилизацией. И купе было фирменным, с настоящим застекленным окошком, и туалет с зеркалом и умывальником, и тамбур с маленьким титаном и ящиком брикетного угля.
Сложив вещи и оставив женщин в купе, мы с Петром вышли из вагона. Этот вагон был собственностью «депо Баку».
— Значыть, тут наш писок, — Петр кивнул на запломбированные откатные двери.
— Тут, наверное, — согласился я.
Возвратившись в тамбур, Петр попробовал открыть дверь в грузовую часть вагона, но она была заперта на ключ. Пришлось вернуться в купе.
Через несколько минут практически одновременно вернулись Вася и полковник.
У полковника на лице сияла улыбка.
— Есть возможность оставить о себе хорошую память! — радостно и с ехидцей произнес он, глядя на Васю. — Перенесете труп в ближайший московский и пусть кто-то из бомжей напишет записку: «Привет от генерала Воскобойникова». Вложишь записку в мешок. Пусть почистят свои ряды!
— Хорошо, — ответил Вася с готовностью во взгляде.
— Ну все, береги себя! — Полковник протянул Васе руку. — Даст Бог, еще увидимся!
Через пару минут мы все сидели в купе на нижних полках. Я сидел с Гулей, а напротив через стол сидели Петр, Галя и полковник. Полковник, сняв с руки часы, положил их перед собой и спокойно следил за секундной стрелкой. Так продолжалось, пока состав не дернулся.
Медленно поползли мимо нашего окна вагоны соседнего товарняка.
Я вдруг задумался о том, что в этом купе только четыре полки, а нас уже пятеро. Окинув внимательным взглядом купе, я заметил отсутствие рюкзака полковника. Любопытство заставило меня наклониться и заглянуть под нижние полки.
— Что-то потерял? — спросил меня Витольд Юхимович.
— Да, — ответил я. — Ваши вещи.
— А-а! — усмехнулся он. — Наблюдательный парень! Они не здесь, я в вагоне спать буду. Но если позовете меня к завтраку — не обижусь!
— А мишкы у вагони? — хмуро спросил Петр.
— Нет, мешки не там, мешки в соседнем. — сказал, не оборачиваясь, полковник. — И не надо за них волноваться.
Петр полез под стол, вытащил из сумки трубку и кулек с примовским табаком.
Молча набил трубку и, встряхнув в руке спичечный коробок, поднялся и вышел в тамбур.
— Мне тоже иногда приходится делать не то, что хочу, а то, что надо, — проводив взглядом Петра, произнес полковник. — И ничего. Это жизнь…
Глава 65
Часа полтора спустя, когда состав уже миновал Ростов-на-Дону, закипевшая в титане вода растопила лед недоверия. Титаном занимался полковник, и он же внес в купе пять стаканов кипятка, а потом бросил в каждый из них по одноразовому пакетику чая.
— У меня и сахар есть, — сказал он, выкладывая из кармана джинсовой куртки несколько упаковочек «железнодорожного» сахара. — Угощайтесь!
— А що тут у вагони? — спросил после чаепития Петр.
— Китайские детские игрушки и вьетнамский бальзам, — мирно улыбаясь, ответил полковник.
— Игрушки? — недоверчиво переспросил Петр и ухмыльнулся.
— Пошли! — Полковник выбрался из-за столика и, остановившись у купейной двери, оглянулся.
Мы с Петром прошли за ним в тамбур. Он открыл ключом дверь в грузовую часть вагона и пропустил нас вперед.
Вагон был доверху заполнен картонными коробками и фанерными ящиками. Узкий проход между ящиками и коробками вел к небольшой свободной от груза площадке с внутренней стороны откатной двери. Там, в тусклом свете, падавшем из маленького вентиляционного окошка, на деревянном полу лежали две палетты, поверх которых был расстелен синий спальный мешок. Рядом мы увидели фанерный ящик, видимо заменявший стол, и рюкзак полковника.
Мы остановились перед этим лежбищем.
— Я вас не на экскурсию привел, — раздался за спиной непривычно сухой и строгий голос Витольда Юхимовича.
Он прошел вперед, присел на свой импровизированный матрас и прищурился, глядя на нас снизу вверх.
— Я не собираюсь перед вами ни отчитываться, ни извиняться! — произнес он довольно мрачным тоном. — Вы сами влезли в это дело, не надо строить из себя обиженных! Если бы не я — вы бы сейчас сидели где-нибудь в казахском КПЗ и по ночам отвечали на вопросы следователей. И по поводу нелегальных раскопок, и по поводу наркотиков в банках из-под детского питания. Когда в пустыне я пришел в себя с раскалывающейся от боли головой и связанными ногами — я не обиделся на вас. Я просто захотел догнать вас и набить морду, и так бы и сделал, если б не этот песок. Может, это был и не песок, а просто усталость! Я даю вам две минуты, чтобы вы решили, как мы дальше будем разговаривать: на равных и при полном взаимном доверии или я буду говорить с вами, как полковник с загремевшими на гауптвахту рядовыми.
Полковник достал из нагрудного карманчика джинсовой куртки часы с кожаным ремешком, подзавел их. Отодвинув длинноватый рукав куртки, бросил взгляд на свои часы.
— Так по каким часам засекать? — Он снова поднял голову. — По часам идеалиста? — Он приподнял в ладони часы с кожаным ремешком. — Видите, идеалиста уже давно нет в живых, а часы тикают!.. Или по часам прагматика? — Он перевел взгляд на свою левую руку.
Мы молчали. Я не знаю, о чем в этот момент думал Петр, но мои мысли витали где-то далеко, над Киевом. И мне хотелось туда, к ним. «Все закончится хорошо, — твердил я себе. — Надо только переждать».
— Еще одна минута, и я сам буду принимать решение! — прозвучал холодный голос полковника.
— Добрэ, — тяжело вздохнул Петр. — Будэмо «на равных».
«Ну вот, — подумал я с облегчением. — Победила грубая сила… Или, как раньше было принято говорить — победила дружба!..»
Я усмехнулся, и полковник, заметив мою усмешку, тоже улыбнулся.
Он подтянул к себе фанерный ящик, достал оттуда фигурную зеленую бутылку.
Поднялся на ноги.
— Я вас ни в чем не обманывал, — уже спокойно произнес он, откручивая винтовую пробку. — Ваше здоровье! — Он пригубил из горлышка и протянул бутылку мне.
Я посмотрел на этикетку — это действительно был вьетнамский бальзам.
Вязкое тепло разлилось во рту после первого глотка, и я сделал второй. Потом передал бутылку Петру.
Спустя полчаса мы все еще были в гостях у полковника. Мы сидели за фанерным «столом» на фанерных
