просто не смог расплатиться. Видимо, Вайнберг приезжал убеждать его платить. Но вряд ли он сам его убил и потом, мертвого, повесил. Эту грязную работу выполнил кто-то другой по его поручению.
В общем-то и не важно — кто ее выполнил. Это как в армии — отвечает тот, кто отдал приказ, а не тот, кто его выполнил.
Оставив окно открытым, Ник прилег поверх одеяла. Прилег на спину и уставился в белые световые линии на потолке. Его удивляло, что только накурившись с подачи Сергея травки и получив в результате полный туман в голове, он смог так легко и логично проанализировать и понять, кто такой Вайнберг и почему они сейчас им занимаются. Удивительно ему было другое — почему телефонный инструктор ни разу не объяснил конкретно: кто и в чем виноват, или почему они должны делать то, что делают? Не потому ли, что и его, Ника, кто-то считает топором многоразового пользования, который только исполняет указание, не вникая ни во что. И если так, то ничего хорошего их в будущем не ждет. А может быть, это так, ненужные и необоснованные сомнения?
Может, и не должны ему ничего объяснять. Ведь то, что они делают сейчас, работа скрытая, тайная, и чем меньше они с Сергеем будут знать, тем безопаснее это и для общего дела, и для тех, кто невидимо по телефону ими руководит.
Наступавший рассвет подал о себе знать заоконной птичьей трелью, настолько громкой и резкой, что Ник вскочил и закрыл окно, оглядываясь на спящего Сергея.
Светало быстро. Ник поставил на плиту чайник и заглянул в холодильник.
Взял йогурт и, стоя у окна, жадно его съел.
Потом заварил чаю.
В двух домах напротив уже горели окна. Улица на пять минут заполнилась выходящими людьми. Они сразу поворачивали за дома, на стоянки. И тут же выезжали на своих «мерседесах» и «фольксвагенах».
Ник посмотрел на часы — полседьмого. Вот, оказывается, когда можно встретить жителей Ойскирхена!
Через минут пятнадцать движение на улице стихло. И уже только несколько окон горело в домах напротив. Какая-то немка ходила по своей кухне, одновременно попивая то ли чай, то ли кофе и причесываясь.
Ник на мгновение позавидовал им, ведущим четкий, ритмичный и нормальный образ жизни. Работа, семья, телевизор по вечерам. Ресторан по выходным. Так он. представил себе обычную немецкую жизнь. Крепкая семья, хорошая зарплата, тяжелая, сытная пища с большим количеством капусты, мяса и картошки. Чем плохо?
За спиной раздался знакомый, но все еще кажущийся очень странным звук. Ник оглянулся. Это чихала черепаха, подползавшая к своему блюдцу. Нику было видно, что молока в блюдце нет. Он поднялся и исправил положение вещей. Нина опустила мордочку в блюдце, а Ник вернулся к окну.
Проснулся Сахно. Взгляд его поблуждал по квартире, остановился на мгновение на черепахе и в конце концов уперся в спину Ника.
— Эй, кофе свари! — прохрипел он. — Тятька умирают, рыбы просят!..
Ник обернулся. Заметил на лице Сергея глупую пьяную улыбку, i Сергей с трудом поднялся и пошел в ванную. Зажурчал за тонкой дверью душ.
— Тебе кофе туда или сюда? — крикнул Ник.
— Туда! Я уже выхожу!
Он действительно вышел, мокрый, в мокрых спортивных трусах.
— Ох, печет… — пожаловался он. — Тяжело… Он выпил кофе, попросил еще.
Выпив вторую чашку, налил себе стакан воды из-под крана.
Постепенно пришел в себя. Только взгляд его оставался каким-то уставшим и прищуренным.
— Ты мне деньги давал? — спросил он.
— Какие?
— Ну половину тех, что прислали…
— Нет.
— Давай пятьсот, — потребовал он негромко;
— А на еду?
— Потом разберемся, давай половину! Ник достал конверт. Протянул Сергею пять сотенных. Сахно медленно оделся. Выпил еще один стакан воды. Открывая дверь, оглянулся. Сказал: «Буду вечером!». И ушел.
Через пару минут мимо дома проехал их похоронный лимузин и исчез в конце улицы.
Ник устало улыбнулся. Бессонная ночь уже давала о себе знать. Но в голове туман рассеялся, полегчало. Он снова прилег на спину. За окном было светло.
Глаза закрылись, и он задремал.
Проснулся уже с совершенно ясной головой. Вспомнил, что Сахно, взяв пятьсот марок, уехал до вечера. Конечно, будь он, Ник, в нормальном состоянии, не дал бы он ему столько денег. Ведь ясно было, что к вечеру Сергей их успешно протратит. Еще неизвестно на что, но то, что к вечеру их у него не будет — Ник знал точно.
Однако настроение от этого не испортилось. Наоборот, настроение даже улучшилось от осознания того, что напарника до вечера не будет. Уж очень хотелось Нику побыть одному, попить чайку в одиночестве, подумать о жизни.
Мысленно поговорить со своими, объяснить им, что процесс идет, а значит, может и окончиться в ближайшее время.
Приняв душ, Ник глянул на часы — без десяти два. Впереди оставалось еще полдня. Погода на улице была сумрачной, но без дождя. Хотя дождь мог пойти в любую минуту — уж очень низкими и тяжелыми были тучи.
Ник оделся и вышел. Хотелось прогуляться, подышать чистым воздухом. Воздух в квартире показался спертым и все еще полным сладковатого гашишного дыма.
Пустой городок навевал романтические мысли. Спокойствие внутри гармонировало со спокойствием улочек Ойскирхена.
Бродя наугад. Ник вышел на маленькую площадь, видимо, центральную в городке. Церковь, три аптеки, кафе, супермаркет «Норма» и частный мясной магазин, из-за витрины которого на улицу выглядывал мясник в белом докторском халате. Конечно, не докторском, но у Ника почему-то возникла именно эта ассоциация. Остановившись на автобусной остановке, он уставился на этого мясника. А тот, казалось, улыбнулся в ответ.
В пространство между Ником и мясником въехал автобус. Перед Ником открылась его передняя дверь, и теперь он поймал на себе вежливый и ожидающий взгляд водителя.
— Нет, я не еду, — сказал по-немецки Ник. И водитель, кивнув, повел автобус дальше.
Из автобуса кто-то помахал Нику. Он удивленно поднял голову, посмотрел.
Узнал старушку-соседку, помогавшую искать черепаху. Махнул ей в ответ.
Снова перед ним через дорогу был мясной магазинчик, но мясник теперь был занят обслуживанием какого-то старичка. Показывал ему кусок мяса, что-то объясняя.
«Аптека, улица, фонарь…» — вспомнился Нику Александр Блок из школьной программы.
Захотелось зайти в кафе, и Ник зашел. Внутри было чисто и уютно. Высокие круглые столики и высокие грибки-табуретки с мягкими сиденьями.
Взяв чашечку кофе и понравившуюся ему белую конфетку-мышку за десять пфеннишек, он присел за столик лицом к площади. Конфета оказалась немецкой пастилой, сладкой и нежной.
Посидев с полчаса, Ник вышел на площадь. Уже капал дождь, но капли показались Нику теплыми. Он пошел дальше и увидел желтый рожок почты.
Захотелось написать письмо Тане и Володьке, и он зашел внутрь. Купил конверт и маленькую пачку почтовой бумаги, купил марку для России и стал у высокого стола.
'Дорогие мои Таня и Володька!
Я все время думаю о вас, как вы там? Что делаете? Не холодно ли вам на даче? Переезд немного затягивается, но я уверен, что через месяц-два буду встречать вас в Киеве. У меня все в порядке. Не болею. Можно сказать, что путешествую по Европе. Здесь интересно, но без вас скучно. Когда-нибудь мы
