Карпович вывел Банова наверх и даже проводил до ворот, где они попрощались.
— Звони! — сказал напоследок старый боевой товарищ.
Директор школы еще минут пять стоял, приходя в себя. Усталость огромной тяжестью навалилась на его плечи. Хотелось где-нибудь присесть и отдохнуть, но надо было идти, надо было возвращаться в школу.
И Банов пошел.
Через пять минут он наткнулся на плотную очередь в Мавзолей.
Остановился, внимательно посмотрел на лица стоявших в этой очереди людей и задумался. Задумался глубоко и решил, что обязательно надо ему тоже попасть туда, в Мавзолей, чтобы своими глазами увидеть…
Пошел искать конец очереди. Минут через двадцать нашел и стал за крайним гражданином, одетым в серое драповое пальто. И тут вспомнил о школе.
— Гражданин! — обратился Банов к впереди стоящему мужчине. — Вы не знаете, сколько тут стоять надо? Мужчина в сером драповом пальто обернулся.
— Если все будет нормально, то завтра к вечеру попадем, — сказал он.
— Значит, до завтра надо стоять?! — вырвалось у удивленного директора школы.
Мужчина заинтересованно глянул на Банова.
— А вы что, в первый раз сюда пришли? — спросил он и тут же, не дожидаясь ответа, продолжил: — Давайте договоримся! Будем стоять вместе по системе дежурств. Я сегодня до полуночи, потом вы до семи утра, потом снова я до трех…
— Хорошо, — Банов кивнул. — Так я могу сейчас идти, значит?
— Да, — подтвердил мужчина. — Но к двенадцати вы должны вернуться. Очередь к тому времени продвинется, найдете меня возле третьего или второго столба, вон там, возле поворота…
Банов посмотрел в нужном направлении, увидел, где очередь поворачивала за угол, отсчитал три столба и, запомнив примерное место встречи, кивнул.
В школе никого, кроме Петровны, не было. Петровна домывала полы первого этажа. Сегодня она была очень довольна своей работой. Никто ее не подгонял, никто не выпроваживал ее из школы, и она успела вымыть не только полы, но и подоконники, что ей удавалось чрезвычайно редко.
— Здравствуйте, Василь Васильич! — улыбнулась она, увидев в дверях Банова.
— Как здоровьице?
— Хорошо, хорошо, — сказал Банов. — Вы уж не задерживайтесь, внуки, небось, ждут?!
— Иду, иду уже! — Петровна закивала седой головой. Банов постоял над ней минуты три, пока она не собрала свои вещи и не вышла на улицу.
Щелкнул замок — двери в школу были закрыты, — и Банов, сунув длинный ключ в карман брюк, поднялся на второй этаж.
На столе в кабинете лежала телефонограмма из Наркомпроса.
«Передал дежурный Бутенко, принял завуч Кушнеренко», — прочитал Банов. Поставил чайник, сел за стол и взял телефонограмму в руки.
«19 октября в 11.00 утра быть в Кремлевском Дворце Съездов. При себе иметь несколько сдвоенных листов бумаги, ручку, бутерброды для перерыва. Состоится собрание директоров школ Москвы и Московской области, после чего все директора будут писать сочинение на тему : „Что изменилось в СССР за последние десять лет“.
— А что изменилось? — спросил сам себя Банов, дочитав телефонограмму.
Пока он искал ответ на вопрос, заболела голова. Потом вскипел чайник.
К двенадцати надо не забыть вернуться в очередь. Банов снял телефонную трубку, накрутил номер Ройдов.
— Алло? — прозвучал женский голос на другом конце провода.
— Алло, Клара?
— Да. Товарищ Банов? Где вы пропадали?
— Много работы… Очень много работы… — ответил директор школы. — Как Роберт?
— Хорошо, товарищ Банов. Можно, я к вам сейчас приду? На улице сухо…
Банов тяжело вздохнул. Ему хотелось побыть одному, но, кажется, это было уже нереально.
— Приходите! — сказал он.
Через полчаса Банов и Клара сидели на крыше и пили чай.
Уже вечерело.
— Вы такой взволнованный сегодня! — проницательно заметила Клара. — Что-то произошло?
— Да, — начал было говорить Банов, но тут же замолк, поняв, что не имеет права рассказывать об увиденном, особенно женщине. Но все-таки хотелось как-то поделиться новостью, и он осторожно, почти шепотом сказал: — Клара, он жив!
— Кто? — спросила Клара.
— Он… Кремлевский Мечтатель… ну, который жил, жив и будет жить…
Глаза Клары широко раскрылись.
— Как?! — воскликнула она.
— Я только прошу вас никому об этом не говорить… Я сам его видел сегодня… в бинокль…
Что-то заклокотало в горле Банова, словно он захлебнулся словами.
— Где вы его видели?
Директор школы только отрицательно замотал головой, не добавив к сказанному ни единого слова.
Допили чай и уже спускались через слуховое окошко, когда Банову стало неприятно, показалось, что он обидел Клару, и тогда в темноте чердака он обнял ее, прижал к себе и произнес:
— Может быть, мы вместе пойдем к нему…
Когда Клара ушла, Банов глянул на часы. Было около одиннадцати.
Через час надо было быть в очереди.
Мужчину в сером драповом пальто он нашел без труда. Очередь к полуночи продвинулась почти до поворота.
Усталость. Усталость. Усталость.
Банову хотелось спать, слипались глаза.
— Я вам утром чаю принесу, — пообещал мужчина в драповом пальто. — У меня термос есть!
Банов запомнил свое место — впереди теперь стоял старик с длинной черной бородой, позади — несколько крестьян.
«Попробую дремать стоя», — решил директор школы. Хорошо, что ночью очередь не двигалась. В конце концов Банов взял пример с крестьян, тех, что были за ним, и тоже, как они, уселся прямо на тротуар, прижав к себе колени, обнял их и так вот задремал. Когда очнулся, услышал за спиной разговор.
— А если это он? — говорил кто-то из крестьян. — Как узнаешь?
— Та не, оно видно должно быть… Я с собой старую газету взял!
— Покажь!
— Не, она далеко, чего зря вытаскивать?
Банов обернулся, и тут же крестьяне замолкли, уставившись на него с опаской.
Наступало утро. Сумрак начинал рассеиваться. Но фонари еще горели.
Директор школы посмотрел на часы, висевшие на ближнем столбе.
Двадцать минут седьмого.
Через сорок минут должен прийти мужчина в сером драповом пальто и принести чаю.
Сорок минут пролетели быстро. На самом деле мужчина пришел даже раньше, без пяти семь. И принес он не только чай, но и бутерброд с салом, так что Банов смог и позавтракать.
— Ну идите, отдохните! — говорил мужчина жующему соседу по очереди. — А к трем подходите, может, к тому времени совсем близко будем, тогда вместе постоим!
Около пяти часов пополудни Банов уже вплотную приблизился ко входу в Мавзолей. Крестьяне, стоявшие за ним, напряженно молчали. Это немного радовало директора школы, уставшего от их бестолковых споров, в которых чаще всего звучали две фразы: «Он!» и «Не он!».
Мужчина в драповом пальто, стоявший впереди, тоже молчал. Где-то в полчетвертого ему стало плохо,
