которой обтирала своего любовника.
Комков попытался пожать плечами, но вместо этого скривился от острой боли.
– Надо было сразу отдать тебя нашим знахарям. У них такие вонючие и едкие целебные мази… – проворчала Маллин и принялась колдовать над телом Андрея.
Когда она завершила, а Комков вновь почувствовал себя по-настоящему живым, он благодарно перецеловал ей и руки, и ноги.
– Ну ладно, хватит, хватит, – сказала Маллин, отбиваясь и вырывая у него ногу. – Остальное после ужина. Я голодна как зверь! Всю силу на тебя потратила.
И они наперегонки набросились на еду. Комков жадно прожевал кусок сочного мяса ягненка, запил его большим глотком вина и вдруг замер, глядя на Маллин. А ведь она стала другой, подумал он. Как-то мягче, женственнее, что ли… Он не столько увидел, сколько почувствовал эту перемену. И при всем желании не смог бы описать ее словами.
– Чего уставился? У меня рога выросли? – Высокая приставила растопыренные пальцы к своему затылку и высунула язык.
Комков закрыл рот и воткнул нож в очередной кусок.
– Ты уже решила, что будешь делать с Жульеном?
Маллин покачала головой.
– Сначала пусть встанет на ноги. Он сейчас выглядит не лучше, чем был ты. А уж потом…
– А тех бедолаг повесили?
Маллин положила свой ножик, аккуратно вытерла полотенцем пальцы, привстала и от души врезала Комкову по щеке.
– Я и так была сегодня добра как ангел! – прорычала она. – А я темная, слышишь? Мне положено быть злой и жестокой! Чего ты еще от меня хочешь? Да, их повесили! И они заслужили смерть, потому что струсили и бросили своих товарищей на поле боя, предали свою страну, наконец.
Комков потер щеку. Пожалуй, насчет «мягкости» Маллин он сделал поспешные выводы.
– Извини, довел. – Высокая опустилась на место. – Милосердец несчастный…
Некоторое время они ужинали в молчании.
– А что значит «темная»? – спросил Андрей, когда они покончили с мясом и добрались до фруктов.
– Тебе что, никто не объяснял? – Маллин недоверчиво посмотрела на него.
– Что-то не припоминаю. – Комков покачал головой. – Может, и говорили, но в памяти не отложилось.
Высокая задумчиво повертела в руках зеленое яблоко и положила его обратно на блюдо.
– У нас два основных клана: темные и светлые. Кому они принадлежат и кто ими руководит, надеюсь, понятно?
Комков кивнул с серьезным видом.
– Умница, тигренок. Я принадлежу Госпоже. Разумеется, как у Высокой у меня больше прав, чем у простых Верных и прочего скота. Но при желании твоя возлюбленная Эллинэ может сделать со мною все, что душе угодно.
– Ага, понятно… – пробормотал Комков. – Это значит, что если она меня к тебе… Или наоборот… Тьфу ты, запутался! Но если ты так боишься Темную Богиню, зачем ты привязалась к нам тогда, в Розовом саду?
– Разве я говорила, что боюсь ее? – фыркнула Маллин. – К тому же это была просто маленькая безобидная шпилька. Ну разве не здорово потрогать перед самым балом игрушку Темной Богини! Мне было очень любопытно, ну очень! А наказание… Подумаешь, не в первый раз! – Высокая беспечно махнула рукой.
Комков потряс головой, безуспешно пытаясь разобраться в хитросплетениях женской логики.
– Постой, а то, что мы сейчас с тобою…
– Ты в моем мире. В моей власти. Темная Богиня уже не хозяйка тебе. Я ни за что не осмелилась бы ухватить кусочек с ее стола, если бы не обстоятельства: формально, по нашим законам, ты сейчас свободный человек. И я с удовольствием бы нарушила свое слово и оставила тебя навсегда. Собственно, так я хотела вначале сделать. Если бы…
– Если бы – что? – У Комкова внутри все сжалось в тугую струну.
– Если бы не Пес Тьмы. Мать не просто так отправила с тобой Дагира. У нее на тебя какие-то свои планы…
– Великая Мать стоит над всеми?
– Да, тигренок. Над всеми. Перед Огненной Иллой трепещут все… Мой тебе совет: если Мать попросила тебя что-то сделать – делай! И быстро. Даже если она приказала тебе сожрать собственные кишки.
– А у Великой Матери есть свой клан?
– Есть. Клан Огня. Он невелик, но очень опасен. И Верные у нее – те еще ребята. Хотя до Дагира там никто не дотягивает.
Маллин оглядела стол сытыми глазами, погладила свой животик и подняла взгляд на Андрея.
– Так, брюхо набили, поболтали, пора и поразмяться. Пошли, тигренок. Лечение отрабатывать будешь.
