насколько мне помнится, была Лихачёв».
Марьин передал Вацетису поручение председателя Совнаркома (СНК) Владимира Ленина и главкомиссара Народного банка Тихона Попова о необходимости ежедневно докладывать в Москву сведения о продвижении фронта. Вацетис приказал сотрудникам штаба предоставлять банковскому служащему всю необходимую информацию.
Не удовлетворившись успокаивающими устными заверениями, комиссар финансов Казанской губернии В. Скачков 23 июля отправил в Реввоенсовет (РВС) фронта нервное письмо:
«Ввиду угрожающего для Казани военного положения со стороны Симбирска, мною были приняты меры по эвакуации ценностей Государственного Банка. Для выяснения вопроса о порядке эвакуации был делегирован к тов. Милху и Мехоно- шину заместитель Председателя Финансового Совета тов. Лаздын. Военный Комиссар Мехоношин в присутствии товар. Баландина, Милха и Кобозева дал категоричный ответ, что в эвакуации ценностей Казанского Отделения Государственного Банка надобностей нет, так как со стороны военных властей приняты самые энергичные и необходимые меры для отражения неприятеля и защиты г. Казани. Прошу Революционный Совет не отказать в срочном порядке официально подтвердить вышеизложенное заявление тов. Мехоношина.
В случае (если. — В.К.) Военно-Революционный Совет по каким- нибудь соображениям сочтет возможным (так в тексте, видимо, должно быть “невозможным”. — В.К.) дать просимые гарантии, прошу указать:
1. Стратегически безопасный пункт для эвакуации.
2. Техническую возможность эвакуации.
3. Возможность эшелонного хранения ценностей на наименее угрожаемой станции при условии надежной и многочисленной охраны».
На тексте письма новый главнокомандующий Вацетис и два члена РВС, Мехоношин и Раскольников, наложили свою резолюцию: «Революционный Совет находит, что в настоящее время нет надобности эвакуировать из Казани государственные ценности».
Несмотря на заверения военных, председатель Совнаркома (СНК) Ленин все же принял решение о вывозе драгоценностей и 27 июля назначил 50-летнего старшего контролера Московской конторы Государственного банка Иллария Наконечного «комиссаром по выполнению поручения Совнаркома особой важности, связанного с эвакуацией ценностей РСФСР из Казани». Инспектор Народного банка К. (имя установить не удалось. — В.К). Андрушкевич и симбирский губернский комиссар финансов Сергей Измайлов назначены комендантом и помощником комиссара по выполнению поручения СНК особой важности.
В архивах сохранился рукописный вариант мандата Андрушкевича № 2123 от 27 июля, который гласил:
«Предъявитель сего инспектор Народного Банка К.П. Андрушкевич назначен Комендантом по выполнению поручения Совета Народных Комиссаров особой важности, в связи с эвакуацией ценностей Российской Социалистической Федеративной Советской Республики.
Предлагаю всем местным Советам, Командующим Фронтами, Комиссарам и Начальникам Отдельных военных и Гражданских Частей оказывать упомянутому Андрушкевичу всяческое содействие, принимая все его распоряжения, предложения и указания к безотлагательному и точному выполнению.
За всякое неисполнение, промедление, недобросовестность и тому подобные поступки виновные подлежат строгой ответственности.
Председатель Совета Народных Комиссаров В. Ульянов
(Ленин).
За Управляющего делами Совета Народных Комиссаров
Н. Горбунов
Главный Комиссар — Управляющий Народного Банка
Т. Попов
Секретарь СоветаЛ. Фотиева».
В этот же день Ленин подписал распоряжение Нижегородскому Совету об обеспечении чрезвычайных комиссаров необходимым количеством средств водного транспорта, Казанскому Совету и командующему Восточным фронтом Вацетису было предписано оказывать всяческое содействие Наконечному и Андрушкевичу.
Авторы официальной летописи Казанского отделения Госбанка — книги «Банк на все времена», свидетельствуют: «Предполагалось переправить содержимое кладовых Казанского банка в Нижний Новгород. К казанским пристаням прибыла специальная экспедиция: четыре буксира с четырьмя баржами и два моторных катера».
В тот же день, 27 июля 1918 года, главный комиссар Народного банка Попов информировал управляющего Казанским отделением Нарбанка о назначении комиссаров для эвакуации ценностей из Казани. Среди прочего, в секретной телеграмме № 1630 значилось: «Предлагаю Вам не чинить никаких препятствий означенным лицам, в случае решения их эвакуировать из Казанского Отделения ценности. Комиссар НАКОНЕЧНЫЙ уполномочен мною иметь общее наблюдение за кладовыми Казанского Отделения».
Марьин позже называл и другие фамилии уполномоченных:
«В числе комиссаров были — Наконечный, Дубринский, Леонов и двое других, фамилий коих не помню. Накануне или дня за два я получил телеграфный запрос за подписями Ленина и Попова — высказаться, не представляется ли целесообразным заделать кирпичом и цементом подвальные помещения, в коих хранились ценности, или закопать их во дворе банка, сравняв с землей. На этот запрос я ответил, что эта мера едва ли поможет спасти ценности в случае захвата Казани неприятелем, так как нахождение ценностей в банке в большом количестве и бывшие в течение лета их перевозки, совершавшиеся большей частью по ночам, всё же не были секретом для населения города».
В это время служащие казанского филиала Госбанка начинают пересчет государственного золотого запаса, готовят ящики для его вывоза в Москву или Коломну. Чуть позже в Казань из Нижнего прибыли буксиры и баржи. Москва назначает 5 августа 1918 года датой эвакуации казанских ценностей.
«В день прибытия мы, т. е. чрезвычайная комиссия и я, — свидетельствовал Марьин, — приступили к обсуждению вопроса о выгрузке из кладовых и погрузке на пароходы и баржи ценностей. Пристани отстояли в верстах 5–6 от здания банка. Необходимо было договориться с командующим фронтом и властями управления трамвая, так как перевозку решено было производить в трамвайных вагонах, добыть необходимое количество тачек и материалов для устройства мостиков во дворе банка и на пристанях, а также достать необходимую рабочую силу. Приготовления эти заняли несколько дней».
В рапорте на имя главного комиссара Народного банка в сентябре 1918 года комиссар Измайлов напишет:
«Предварительные переговоры по вопросу об эвакуации велись с ним (Марьиным. — В.К.) непосредственно Чрезвыч. Комиссаром Наконечным и Комендантом Чрезв. поручения К. Андру шкевичем, и с их слов и разговоров я вывел заключение, что Марьин ведет особую политику, стараясь затягивать все подготовительные вопросы по эвакуации, считая, например, необходимым самую тщательную заделку золота и ценностей, пересыпку их в новые хранилища, пересчет всех ценностей, что должно было занять много времени. В то время я думал, что такое его отношение вызвано тем, что Марьин, как старый банковский служака-формалист до мозга костей, и поэтому все эти его предложения вызываются желанием соблюсти все решительно формальности и предусмотреть все возможное, чтобы как-нибудь не нарушить каких-либо банковских правил».
Марьин действительно тормозил ход эвакуации ценностей из Казани. Позже он признавался: «…среди служащих (банка. — В.К.) высказывалось мнение, что золотой фонд как принадлежащий государству в целом должен был во время гражданской борьбы оставаться неприкосновенным и достаться той власти, которая окончательно утвердится в стране»…
