служили представителями. Эти идеи, конечно, различно действовали на различные характеры и особенно на различные поколения. Старшие поколения были не особенно расположены к идеальным увлечениям и, напротив, больше отличались эгоистическим хладнокровием, которое тонкости французских нравов и гуманности французской философии спокойно мирило с остатками грубого варварства в русских нравах. Но естественно, что в новых поколениях действия этих идей принимало иной характер; известный тон цивилизации уже вошел в жизнь, когда начиналось их нравственное воспитание, и они сделали новый шаг в этом направлении. Они принимали эти идеи искренне и, ввиду противоречия их с жизнью, не остались равнодушны, а напротив, искали разумного исхода, старались дать новым понятиям место в жизни. Но сущность этих понятий усваивалась людьми нового поколения не только с ведома, но часто под прямым влиянием старого, которому принадлежал выбор системы воспитания. Путь приобретения новых понятий оставался один: это были непосредственные влияния европейского движения, и действовали они одинаково в людях весьма различных положений, как скоро эти влияния имели возможность проникать довольно глубоко в умы. Примером может служить Радищев: его мнения не представляли ничего особенного в сравнении с тем, что несколько раньше думала и по крайней мере высказывала сама императрица Екатерина и что несколько позднее думали люди, составлявшие ближайший кружок Александра, и сам Александр. Ненависть к произволу деспотизма, требование законности, стремление к смягчению нравов и освобождению общества, в частности, осуждение крепостного права, негодности судов и т. п., все это были черты, им общие. Происходили они из одного источника: русская мысль приходила к ним под влиянием воспитания, европейской литературы и европейской жизни»[114] .
В предыдущих главах изложено, что успел свершить Александр I в первые годы своего царствования, пока внешняя деятельность не поглотила всего его внимания. Нельзя не признать, что сравнительно с широкими планами, о которых сказано выше, исполнено было очень мало. Особенно заслуживает внимания, что ни просвещенная в европейском духе Екатерина II, ни Александр I ничего не сделали для освобождения крестьян от крепостной зависимости.
Причин тому много, но в числе их надо отметить и то направление образования и воспитания, какое стали получать со второй половины XVII столетия дети высшего класса в России. Это образование первоначально носила иностранный характер. В основанных в России университетах профессора читали лекции на латинском, французском и немецком языках. Часть знатных юношей начала воспитываться за границей. Когда при Павле I были запрещены поездки за границу и вызваны были молодые люди, обучавшиеся в иностранных университетах, то таких оказалось свыше 100 человек[115].
Французский язык настолько стал распространен, что даже совещания под председательством государя лиц, составлявших ближайший к нему кружок, происходили, по мнению А. Пыпина,
По свидетельству С. Татищева, Чарторыжский не знал русского языка[116].
Увлечение французским языком было так велико, что во время нахождения нашей армии во Франции командующий главной квартирой императора Александра I князь Волконский делал распоряжения на французском языке. На этом языке он, например, сделал распоряжение о преследовании Наполеона в 1814 году.
«Русские ( т. е. из высших слоев общества), почти все воспитанные французами, — говорит современник в 1800 году, — с детства приобретают очевидное предпочтение к этой стране… Они узнают Францию только en beau, какой она кажется издали… Они считают ее отечеством вкуса, светскости, искусств, изящных наслаждений и любезных людей; они уже считают ее убежищем свободы и разума, очагом священного огня, где они некогда зажгут светильник, долженствующий осветить их сумрачное отечество»[117].
Но в то же время, как указано выше, «тонкости французских нравов и гуманность французской философии спокойно мирились у русских людей той эпохи с остатками грубого варварства». Известны стихи, рисующие одного из русских представителей обожания французского культа: ярый поклонник Мирабо за измятое жабо бьет по лицу русского «Гаврилу», своего крепостного (в грудь и в рыло).
Великий Петр заставил все дворянство помогать ему воевать и перестраивать Россию. За эту службу Петр, подобно своим предкам, не будучи в силах отпускать на содержание служащих дворян деньги, оставил в их владении земли и крепостных. Но когда дворяне получили освобождение от обязательной службы, они, тем не менее, крепко держались за сохранение крепостного права, дававшего им возможность даже без службы вести веселую жизнь, читать французских философов, рассуждать «о свободе, равенстве и братстве», наряжаться как куклы, считать своим идеалом Робеспьера или Мирабо и в то же время проигрывать в карты своих верных слуг, продавать девушек, менять на борзых собак людей, отрывая их от семьи и проч.
Для того, чтобы освободить крестьян от крепостной зависимости, Александру I пришлось бы употребить насилие. Петр I, если бы признал такую меру необходимой, конечно, не остановился бы перед этим насилием, но император Александр I по характеру своему не мог и не хотел взяться за эту задачу. Не хотел и потому, что ни он, ни его ближайшие сотрудники, восторгаясь французскими идеями, в то же время не были убеждены ни в своевременности, ни в полезности для России освобождения крестьян из крепостной зависимости. Даже такой просвещенный человек того времени, каким был историк Карамзин, считавший себя почитателем Робеспьера и сторонником освобождения крестьян, признавал, что надо сначала просветить крестьян, а потом освобождать их[118].
Сперанский, один из замечательнейших людей царствования императора Александра I, был почитателем французской системы централизации и Наполеонова кодекса. Кроме французского влияния, на Сперанского действовало и английское. Так, он был сторонником создания в России высшего класса, основанного на праве первородства (майорате), который и должен был занимать первые государственные должности и блюсти сохранение законов.
По проекту Сперанского, кроме Государственного Совета, учреждалась Государственная дума из депутатов всех свободных классов.
«Дума получает отчеты от министров. В случае явного нарушения государственной конституции дума имеет право требовать ответа у министров и делает по этому предмету представления престолу»[119].
Задаваясь такими широкими по тому времени планами, Сперанский тоже обходит решение главного вопроса: освобождение крестьян. Он позволяет себе указать лишь на необходимость этой реформы и в то же время признает возможным «полное» освобождение крестьян без надела их землей[120].
С 1815 года в России началась реакция. А. Пыпин относительно этого периода пишет:
«Внутренний источник реакции лежал и в личном характере Александра. В нем самом издавна боролись два разные настроения — внушенный полусантиментальным воспитанием либерализм и совсем противоположные инстинкты, питаемые всей его обстановкой. Этими противоречиями был особенно исполнен второй период его либерализма, с 1815 года. Он уже вскоре начинает охладевать к „законно- свободным“ учреждениям и к свободе народов. Польская конституция, только что данная, показалась стеснительной для авторитета власти. В греческом вопросе император колебался между свободой Греции и „законной властью“ турецкого султана, и наконец — наперекор сильным симпатиям к освобождению Греции в самом русском обществе, даже в народе — отказался защищать греков, в угоду европейской дипломатии; в конституционных вопросах Германии он стоял уже в 1819 году на стороне реакции; он вмешивался в дела Испании и Неаполя, и русские войска должны были готовиться к роли жандармов в чужих государствах…»[121].
В XVIII столетии верхи русского общества по своему образованию, привычкам, взглядам стали равняться с представителями верхов обществ в государствах Европы, но не только народные массы, но и значительная часть дворянства остались невежественными. В царствование Александра I слой лиц европейски образованных увеличился; потребность к чтению развилась, походы в Европу сотен тысяч людей в особенности отразились пробуждением интереса к заграничной жизни и заграничным порядкам у русских офицеров. Сравнения были не в нашу пользу. Иноземное влияние на некоторых из наших офицеров
