Заключенные тюрем должны строго соблюдать правила, установленные для них администрацией. Если этого не происходит, надзиратели вправе применять к ним различные карательные меры, начиная от карцера и заканчивая принудительной работой. Конечно, и тут есть место злоупотреблениям, особенно когда дело касается злостных нарушителей.
Так, Ахмед Отмани описывал свой опыт, который, разумеется, получил не в российской тюрьме, а за рубежом. Тем не менее написанный им текст очень ценен именно с точки зрения достоверности. Его нельзя полностью ассоциировать с царящими в России тюремными порядками, но можно принять к сведению, ведь он как нельзя более достоверно отражает отношение надзирателей к заключенным, так же как и многих российских обывателей.
В своей статье Отмани подчеркивает безосновательную жестокость служащих охраны правопорядка: «Меня доставили в Министерство внутренних дел, и там прогнали сквозь строй полицейских, которые плевали в меня, избивали и дергали за усы. Они излили на меня свой гнев, потому что им пришлось потратить слишком много времени на поиски. Они принесли вина, начали плясать вокруг меня и всячески надо мной издеваться. Я попал в руки к настоящему мастеру пыток, о нем среди арестованных ходили легенды – он любил выдирать щипцами куски кожи и вообще применял самые изощренные пыточные приемы. В 1973 году меня пытали куда дольше, чем в 1968 году, правда с перерывами. Я сильно ослаб после нескольких голодовок, поэтому на какое-то время меня оставляли в покое, давая возможность восстановить силы. Меня запирали в камере, со скованными руками и ногами. А потом принимались заново. Среди прочего, мне жгли кожу эфиром и оставляли рану открытой, чтобы она загноилась».
«Любое заявление, которое, как установлено, было сделано под пыткой или в результате другого жестокого, бесчеловечного или унижающего достоинство вида обращения и наказания, не может привлекаться в качестве свидетельства против лица, которого касается любое судебное преследование, или против любого другого лица, имеющего отношение к судебному преследованию» (Декларация о защите всех лиц от пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения и наказания. Статья 12).
Разумеется, в России подобное издевательство над осужденными в тюрьмах вряд ли имеет место, хотя утверждать это со 100%-ной гарантией невозможно. Тем не менее, по сравнению с тюрьмами стран третьего мира, особенно африканскими и мусульманскими, в российских учреждениях, где отбывают срок, арестанты считаются более чем гуманными.
Пытки оставили и на теле, и в сознании Отмани ужасающий след, однако позднее он сам признавал, что вынес из этого печального опыта «осознание сложности человеческой натуры». Он писал: «Полицейские сторожили меня круглые сутки. Однажды один из них, когда его смена закончилась и он собирался уходить, заплакал, потому что видел, как один из палачей помочился на меня – в бессильной злобе, в ярости, что я все время молчу. Одни вели себя как эсэсовцы, а другие испытывали стыд и возмущение, видя, каким пыткам меня подвергали».
Однако такой исход – редкость, ведь выдержать карательные меры, даже значительно более мягкие, может далеко не каждый. Результатом жестокого обращения могут стать появившиеся в голове заключенного мысли о самоубийстве.
Суицид
Самоубийства в тюрьме – не редкость; как ни пытаются бороться с ними надзиратели, заключенные все равно находят способ свести счеты с жизнью. Удавка и заточка – вот наиболее типичные инструменты осужденного, который вознамерился улизнуть от правосудия таким вот оригинальным способом.
В России конца XIX века к тюрьмам были пристроены производственные мастерские и созданы обширные библиотеки. Заключенных также начали учить грамоте. Пенитенциарная наука развивалась с огромной скоростью. Огромной популярностью пользовались выходящие в те времена печатные издания, посвященные проблемам исправительных учреждений – таких, как «Тюремный вестник».
Примечательно то, что далеко не все заключенные находят такой выход из положения наилучшим. По словам Андрея Кудина, автора произведения «Как выжить в тюрьме», все осужденные делятся на две группы. «Характерной чертой коллег по несчастью было тупое равнодушие как к своей дальнейшей судьбе, так и к собственному здоровью. Часть заключенных давным-давно перестала за собой следить (а зачем?), живя, пока живется, жизнью примитивных животных (съесть, что дадут, оправить естественные надобности, а в остальное время валяться на нарах, воткнув неподвижный взгляд в потолок). Другие арестанты, наоборот, проявляли недюжинную активность, носясь как угорелые из угла в угол, распустив пальцы веером, а сопли пузырями. По всей видимости, они еще не набегались на свободе, в их задницах продолжало пылать пламя пионерских костров. Им нравилось изображать из себя тюремных авторитетов и время от времени изрекать глубокомысленные фразы типа: „“Наш дом – тюрьма” или “На свободе делать нечего”. Окружающие поддакивали, как попугаи, кивая в такт головами. Вместе с тем, большинство арестантов прекрасно понимало, что делать нечего как раз в тюрьме. Они суетились, нервно грызли ногти и вечно куда-то спешили. Старались сделать как лучше, а получалось как обычно – все хуже и хуже...“.
Безделье в тюрьме плавно перетекает в скуку, затем в тоску и отчаяние, что может привести к тому, что заключенный начнет обдумывать, а затем и попытается совершить попытку покончить с собой.
Чаще всего заключенные режут себе вены, и после этого, как правило, не умирают, а продолжают влачить существование в тюрьме. Многие, решившись на последний шаг, подсознательно продолжают надеяться, что их спасут, что, как правило, и происходит. Суицидальные попытки, увенчавшиеся успехом, не так часты, как может показаться на первый взгляд.
«Многие, выйдя на свободу, уносят свою тюрьму с собой на свежий воздух, прячут ее в сердце, как тайный позор, и в конце концов, подобно несчастной отравленной твари, заползают в какую-нибудь нору и умирают. Какая жалость, что их к этому вынуждают, и какая несправедливость – чудовищная несправедливость – со стороны Общества, которое их к этому вынуждает!» (Оскар Уайльд).
Женские тюрьмы
Как правило, когда речь заходит о тюрьме, чаще всего имеется в виду мужская тюрьма. Именно о них, в основном, писалось и в этой книге. Тем не менее не следует забывать и о другом бедствии российской исправительной политики – тюрьмах, где содержатся женщины.
Атмосфера, царящая в женских исправительных заведениях, еще более гнетуща, чем в мужских. В качестве иллюстрации этого можно привести отрывок из произведения Илмы «Мое фанданго»: «В женской тюрьме живут “семьями”. Внутри семьи все делят передачи и поддерживают друг друга. Семью определяет не статья, а социальный статус по воле.
Без семьи здесь не выживают. Все глупые фильмы и романы о женской тюрьме и о том, как “один в поле воин” – просто херь.
В женском СИЗО нет законов и авторитетов. Нет понятий. Здесь творится беспредел. Здесь режут, бьют и сажают на ерши – по причине и без, 90% сидящих в СИЗО – это убийцы – бытовушницы (аффект, опьянение, тяжкие телесные со смертельным исходом и т. д.). Остальные десять процентов сидят за грабеж и хулиганку».
Не правда, что женщины более миролюбивы, чем мужчины.
Точнее, это верно далеко не всегда. Если учитывать контингент отбывающих срок в женских тюрьмах, неудивительно, что там процветает насилие, в том числе и сексуальное.
Если вам не повезло и вас определили в женскую тюрьму, соблюдайте крайнюю осторожность. Впервые попав в камеру, не суетитесь, спокойно осмотритесь, выберите себе свободную койку и займите ее. Потом выжидайте – кто-нибудь обязательно подойдет знакомиться. Как правило, это делает старшая. Разговаривая с ней, будьте лаконичны и вежливы, но избегайте употребления слишком интеллигентных
